как мозоль после побоев. Видать, побивал её муженек, прежде чем медведь обглодал его косточки, и шрам небольшой под краской у губы видно и на виске.
Побивал, ох и побивал. Знать, и на теле у неё таких шрамов с десяток, не считая тех, что на стопах её появились до свадьбы.
Надашди подняла глаза и заметила, как самрат любуется ею. Засмущалась, улыбнулась, отвернула лицо.
Вдруг Тонгейр поднял голову и прислушался.
– Что-то случилось?
– Она идёт, – с горечью произнёс самрат. – Я слышу шорох её юбок.
– Кто?
Дверь в душные покои с тихим скрипом отворилась, словно сама по себе, из коридора пахнуло морозной стужей и запахом сырости вперемешку с горячей смолой. Комната внезапно наполнилась странным ощущением, будто внутри неё вздымалась тяжёлая океанская волна, мощь, густеющая в полумраке. Воздух стал осязаем. Огонь в камине вдруг заискрился, заплясал, извернувшись в ярком всполохе странных фигур. Затрещали поленья.
Самрат не обернулся.
Надашди поспешила встать, поправила юбку, поклонилась хозяйке, попятилась назад и осталась стоять у сундука с покорно опущенной головой.
Выбеленная краской рука с длинными пальцами легла на плечо Тонгейра.
– Явилась.
Перстень из колчедана, нанизанный на указательный палец, сверкнул в свете пламени.
– Я знаю, что ты приказал палачу отсечь головы обеим только со второй попытки, но, как видишь, послушал он меня.
Меганира обошла мужа спереди. Белые холодные пальцы скользнули по щетинистому подбородку.
– Заплатила ему?
– Нет.
– Его право, если хочет работать бесплатно, тут я ему не хозяин, – пожал плечом самрат, выражая полное безразличие к решению палача.
– Нет, – медленно помотала головой сардари и нагнулась.
Сапфировые, страшные, будто в них жило само Зло, глаза ведьмы оказались напротив глаз Тонгейра. Широкие зрачки смотрели на него, как две дыры, на дне которых шевелился умирающий зверь. Озноб прошиб плоть самрата, в груди до боли сжался комок. Надашди увидела, как он изменился в лице. Решительность, уверенность и наглость в одно мгновение уступили место испугу и бессильной злости.
– Нет, – тихо, почти промурчав, как ласковая кошка, повторила сардари.
Голос её был полон сумрака и власти.
– Ты снова допускаешь одну и ту же ошибку, моя любовь. Ты пытаешься всем доказать, насколько велик Тонгейр Свирепый, Сын Трона. Насколько он силён и жесток. Ты убиваешь, мучаешь и предаёшь. Ты великий воин, бесстрашный правитель. За время своего правления ты замучил и сжёг больше ведьм и колдунов, чем живёт во всем Ангеноре. Но я Дочь Трона. В моих жилах течёт кровь Иинмарин и Чарны. Ты можешь унижать меня, оскорблять в присутствии других правителей и королей, пускать им пыль в глаза, и я позволю тебе почувствовать твоё величие,
