холодильнике. Это был сюрприз?
– Романтический ужин, – бурчу, двигаясь назад.
– Я должен как-то реабилитироваться. Поэтому приглашаю тебя вечером на свидание.
Опираюсь на руку и, не заметив, опрокидываю емкость с сахарной пудрой. Белая сладкая пыль рассыпается по поверхности столешницы, взметается вверх клубками, пачкает мне пижаму.
– Опять в твой ресторан? – продолжаю разговор, будто ничего не случилось. И это не я устроила пудровый мини-взрыв на кухне.
Упираюсь ладонью в грудь Мэта, оставляю след от пятерни на темном хлопке. Ойкаю, но руку не убираю. Веду ниже, рисуя кривые узоры сахаром.
– Не-ет уж, – вздыхает муж. – Для меня это место работы. Да и лишних глаз много, – окунув ладонь в горку пудры, поднимает ее к моему лицу. Мажет липким порошком. – Найдем местечко поукромнее.
Проводит пальцами по щеке к шее, очерчивает ключицы, спускается к груди, нагло сжимает. Повторяет проложенный путь губами, слизывая сахар с покрытой мурашками кожи.
– Кстати, о лишних глазах, – отклоняюсь от жалящих, голодных поцелуев. – Я не знала, что у тебя новый администратор, – ловлю затуманенный похотью взгляд, устанавливаю цепкий зрительный контакт. – А Миша где?
– Уволен, – на миг в его спокойных голубых глазах вспыхивает недобрый огонь. И тут же гаснет. – Светлана хороший специалист.
– В чем? – фыркаю обиженно.
– Ты ревнуешь? – Мэт мгновенно улавливает намек.
– Нет, просто… – теряюсь и малодушно позволяю ему опять поцеловать себя. – Она так общалась с Ниной Евгеньевной, будто они родные и знают друг друга давно.
– Всего лишь пыталась выслужиться перед матерью шефа, – качает головой, смотрит на меня снисходительно, как на глупышку, и щелкает по носу, оставляя на кончике белый след. – Я сделаю Свете еще один выговор, раз тебе показалось, что она вела себя панибратски.
– Со мной она была гораздо холоднее и сдержаннее, хотя я вроде бы тоже не чужой человек боссу, – выгибаю бровь и вздергиваю подбородок. – Или как?
– Так у тебя на лбу написано «Не влезай. Убьет!» – смеется Мэт, прижимаясь ко мне вплотную.
Обвиваю ножками его талию, обнимаю крепче. Становлюсь слабой и безвольной рядом с ним. В моменты близости я готова простить ему все. Даже если он сейчас скажет, что убил кого-то, я лишь пожму плечами. Поцелую его, а потом помогу спрятать труп.
– Ты же влез, – шепчу ему в губы.
– И готов повторять это снова и снова, – произносит тихо, лаская мой рот горячим дыханием.
– Бессмертный? – поглаживаю его грубые щеки, царапаю ноготками слабую щетину.
– Влюбленный, – рокочет и целует меня. Сначала аккуратно и нежно, потом жестче и напористее, а в итоге страстно вбивается в мой рот. Душит поцелуями, вышибает воздух из груди и вытесняет все мысли из головы.
Окружающий мир стирается.
Нет ничего важнее
