скажу, плевать ему было на неё, он просто нашему роду подлянку хотел сделать. Ну и вызвал его Всеволод на дуэль. А Петров, хитрый змей, взял, да и сказал, что магией биться будем, а у него-то ступень дара поболее была, чем у брата моего. Дед же решил поглядеть тайком, как дуэль пройдёт. И я с ним увязался, а тут ты. Мы пока тебя из реки вылавливали, Всеволод-то и отправил Петрова к праотцам в Ад.
– А почему ночью-то они сражались? Днём стыдно было?
– Да это Устинья Аристарховна настояла. Мол, вы дерётесь из-за меня, так и деритесь в полночь, так поэтичнее будет. Она вообще не большого ума и красоты сударыня, но хотя бы говорить умеет, правда, в её случае это скорее минус.
– Так что же Всеволод в ней нашёл? Или ты привираешь? Может, не так уж она и плоха, а? – оскалился я, подначивая парня.
– Я? Привираю?! – оскорбился Лаврушка, вздёрнув нос. – Да она хоть сейчас может двери Преисподней охранять! А Всеволоду ясно, что от неё нужно. Мы, Астафьевы, магически вырождаемся, а у неё начальная ступень дара – третья.
– Выходит, Всеволод только ради потомства решил жениться на ней? – резюмировал я и глянул на мутное окно, в которое начал робко стучаться дождь.
– Ага. У нее-то начальный дар на одну ступень выше, чем у брата моего. Вот поэтому Всеволод так и ухватился за эту сударыню. Она важна для всего нашего рода. Без магически сильных женщин мы можем скатиться до простолюдинов с их первой ступенью.
– Ну, у простолюдинов нечасто просыпается магический дар, а ещё реже они его развивают, – педантично напомнил я и снял запотевшие очки, чтобы протереть их.
– Надень, надень скорее, – горячо зашептал Лаврушка, стараясь не смотреть в мои почти прозрачные глаза.
Я вернул очки на нос и иронично проговорил, кивнув на рыбу, одиноко лежащую на деревянном блюде:
– А ты чего не ешь? Ждёшь, когда она предложит тебе три желания исполнить?
– Чего? – не понял парень, выгнув широкие мазки рыжих бровей. – О каких ты желаниях говоришь?
Блин, совсем забыл, что в этом мире нет тех сказок, событий и исторических личностей, к которым я привык со школы. Здесь в Америке высадился не Колумб, Петроград назвали в честь другого Петра, а о Первой русской революции тут ещё не слышали. В целом же эта Земля здорово напоминала мою родную: здесь имелись те же страны и народы. И даже, наверное, где-то была сказка, похожая на ту, что написал Пушкин, но Лаврентий, увы, её не знал, из-за чего мне пришлось махнуть ему рукой – дескать, не бери в голову. А затем нам вообще стало не до разговоров…
Мужики в дальнем углу потребовали вырубить граммофон и хрипло затянули какую-то застольную песню. Прочие посетители охотно поддержали её, да так усердно, что аж испуганно затрепетали огоньки керосинок.
– Пойдём, пока не оглохли. Орут, как коты на заборе, – сказал я Астафьеву, встал со стула и бросил на блюдце двугривенник.
– Пошли, – кивнул парень и удивлённо глянул на монету с двуглавым орлом.
– В
