епископов до педофильских скандалов, от терактов волооких юношей до смеха невинных атеистов, искренне верящих, что то, что они делают, не несет некой порчи в мир. Тут его нечаянно толкнули, и он огляделся.
Как будто весь город сейчас дышал одной общей силой, и эта сила кипела, жила, переворачивалась прямо перед ним, но в основном старая и небелая. Одинокие желтоватые старухи-индианки, шамкая запавшими губами, все обвешанные хрустальными замасленными амулетами черного цвета, шли в церковь, неся с собой маленькие фигурки черепов. Их мужья, последние уцелевшие мужчины небольших селений, усталыми, но упорными глазами вглядывались во тьму ночи, опираясь почему-то на посохи, на их лица были надвинуты шляпы, придававшие им какой-то почти ветхозаветный колорит.
– Эй, а правда, что потом будет Паблито?
– Конечно, надо слышать, что скажет мужской монастырь, уж он-то не растеряется.
Мелькнула рыжая, чищенной меди цвета голова какого-то гринго, шагавшего в нелепом худи на этот праздник чести и веры. Родриго оглянулся – невдалеке в компании уныло выглядящего юноши и оживленной мулатки с какой-то случайно залетевшей сюда ботоксной дурой была знакомая девушка. Господи, да она откуда и почему он ее знает? Кажется, он где-то видел эти странные, как бы вывернутые наружу упрямые губы.
– Эй, посторонись! – крикнула огромная толстуха в цветастом платье, напоминавшем по рисунку какую-то зебру в тропических зарослях.
– Да, конечно, – сказал он, но объемистая баба уже двинула его своим телом по направлению к странной, постоянно озирающейся, девушки.
Он налетел на нее, высокий, нескладный, чуть не примяв своим худым бледным телом, но она даже не взвизгнула, а лишь как-то печально посмотрела вверх. Тут только он заметил, какого маленького роста она была.
– Черт, извиняйся давай, – потребовала мулатка, встав перед его лицом. Ее широкие ноздри прямо-таки раздулись от гнева.
– Не надо, Мануэла, – сказала незнакомка и взяла ее за руку успокаивающим жестом.
Парень с неприятным лицом уставился себе на ботинки, поднял голову и постарался улыбнуться, но без особого успеха. Модель, а судя по всему, это была она, как норовистая лошадь, фыркала и перебирала ногами.
– Я глубоко встревожен тем, что меня нечаянно толкнули прямо на вас, а я не рассчитал силы удара, – поклонившись, сказал Родриго и выпрямился, поймав изумленный взгляд присутствовавших.
– Ого, да ты, кажется, кабальеро, – захохотала Мануэла, а незнакомка-губошлепка просто непонятливо и довольно глупо посмотрела ему в глаза, светло-карие, европейские.
– Я вас видела, не правда ли?
– Да, возможно.
Она старательно говорила как можно выше, но ее металлический голос имел ярко выраженный носовой оттенок. Родриго подумал, что голос старше его носительницы, такой официозный и сухой. Она смотрела на него с непониманием и узнаванием одновременно.
– Черт,
