увидеть свет новой веры, смогла бы причащаться в монастыре.
– Но этого не написано в официальных книгах, – сказала Ману, строго глядя на мать Анхелику. – Местная легенда? Тогда бы мы знали.
– Если хотите, у меня есть доказательство даже того, что принцесса Папан, по придворному названию Папанцин, была похоронена в здешнем склепе, – ухмыляясь, произнесла Анхелика, – а сказала мне догадайтесь кто?
Она посмотрела в сторону статуи, которая слепо глядела на двух девушек своими отсутствующими глазами и скалила рот в большезубой ухмылке, размахивая косой.
– Правильно, Санта-Муэрте, которая действительно является святой, жившей на земле как раз в те времена или чуть позже, – закончила она и взяла из верхнего ящика стола, с трудом поддающегося, фонарик.
– Я препровожу вас к тому месту, где лежит принцесса Папан… и куда мы положили Пилар, возлюбленную Святой Смерти, на чьей душе та играла самые великолепные мелодии на земле, – подытожила Анхелика и вновь посмотрела на девушек. Нуну выглядела смелой и решительной, с озорным чертенком в крупных черных глазах с яркими белками, а на лицо Ману было страшно смотреть: оно побелело, как снег, полностью соответствуя своему имени Мария Ньевес, данному в честь Святой Марии Снегов. Ее полные губы сжались, и она, казалось, делала все возможное, чтобы не упасть. Ноги в джинсах трясла ощутимая дрожь. Мать Анхелика покачала головой, но решила, что напрасно жалеет эту, в общем-то, храбрую юную девушку, которой только и надо что переступить свой иррациональный страх перед яркостью и неизбежностью смерти и жизни безусловно вечной, сияющей, как алмаз на ее пальце.
– Я не видела раньше этого украшения, – сказала мать Анхелика, посмотрев на ее палец.
Мария Ньевес нехотя убрала руку, попытавшись сказать и одновременно как можно радостнее, и слегка недоуменно.
– Почему я не могу носить кольца? Это не сочетается с моим… панковским имиджем?
– Боже, да это же кольцо Кладдах! – воскликнула Нуну, насильно притягивая к себе руку Марии Ньевес. – Как мило! Причем с короной, ясно мне, что подарок от какого-то любителя монархии. Кажется, я знаю. Хайме?
Мария Ньевес еще раз покачнулась, потом неожиданно зло посмотрела на подругу:
– Да! Этот чертов ублюдок захотел сделать мне предложение!
– Мария Ньевес… – ошеломленно сказала мать Анхелика. – Так ты… я понимаю, что тебя не стоит поздравлять?
И она еще раз улыбнулась, как будто знала заранее все, что произойдет дальше.
– Зачем ты согласилась, если тебе не хочется? – произнесла Нуну. – Чтобы я погуляла подружкой невесты? – Молчание, потом Нуну, притворно разъярившись, начала бить своими маленькими кулачками по блузке Марии Ньевес.
– Да, нет, не знаю, – выпалила та без промежутков. – Сейчас я уже сильно жалею о сказанном мною. Но ничего не попишешь, мне придется. Я виделась с его дядей и всеми друзьями, представляешь, – почти хныкала она.
