сам дьявол, помогите мне совершить возмездие!» Видимо, мои слова дошли до высших сил. Когда уже почти все ушли с площадки, Питер крикнул им вслед:
– Я пойду отолью в кусты, неохота тащиться в сортир через зал на глазах у всех!
– Окей, – ответил ему, по-моему, Джонсон, – догонишь тогда, а то всех хорошеньких тёлочек разберут. Останутся такие уродины, что даже эта Твинн покажется тебе королевой красоты.
– Да пошёл ты! У меня есть уже королева!
– Которая тебя знать не хочет, – заржал другой придурок.
– Она просто для вида ломается, понял меня, мудак! – зло проорал А́ндерсон.
– Поцелуй меня в зад, – сказал напоследок один из дегенератов и скрылся за дверью.
Я замер и вскоре услышал, как Питер продирается через кусты, матерясь сквозь зубы, совсем рядом, буквально в пяти метрах. От предвкушения близости расплаты кровь бросилась мне в лицо, вена на шее запульсировала в бешеном танце. Я не чувствовал страха, а лишь радостное возбуждение. До меня донёсся звук расстёгивающейся ширинки, и я понял: «Сейчас или никогда». Я надел маску и, сжав обеими руками биту, начал подкрадываться к жертве. Мне оставалась всего пара шагов, когда я случайно наступил на сухую ветку. В тишине, которую разбавляло только характерное журчание, хруст прозвучал, как выстрел. А́ндерсон повернулся и увидел меня в маскарадном костюме с битой в руках.
– Какого чёр…
Он не успел договорить: ему на голову обрушилась бита со всей силы, на которую я был способен. От неожиданного удара Питер свалился, как мешок с картошкой. Кровь тонкой струйкой стекала по его лицу, и её вид породил во мне чудовище. Ноздри затрепетали, и я, как зверь, учуял мускусный запах насилия. Он воодушевил и ожесточил меня. В ярости я снова атаковал лежащего у моих ног соперника: метил по коленям, чтобы он больше не смог бегать; по рукам, чтобы он больше не смог держать мяч. Удар за ударом я уничтожал его надежды на будущее в команде университета, а в дальнейшем и штата. Одежда на изувеченном теле пропиталась кровью. В пылу свирепого неистовства я даже не заметил, что А́ндерсон давно лишился сознания и, возможно, мёртв. В помутневшем разуме пульсировало исключительно: «Я должен его уничтожить!»
И вот, когда я занёс окровавленную биту для завершающего удара по лицу, которое так привлекало А́ву, мою голову пронзила невыносимая боль. Вены на лбу и шее вздулись и точно наполнились жидким огнём. Волосы встали дыбом, словно в меня ударила шаровая молния. Меня трясло, корёжило и выворачивало наизнанку. Клянусь, я чувствовал, как мои внутренности соприкасались с воздухом.
Я выронил орудие мести и упал на колени рядом с похожим на кусок разделанной туши квотербека. Я почувствовал под ладонями влажную от его крови землю и какой-то комок из ткани. До воспалённого мозга дошло понимание, что это маска, упавшая с моего лица, но мне было наплевать. Перед глазами замелькали картинки: сначала слишком быстро, будто кто-то перематывал
