только то, что делал сам, и почти не помнил, что делал другой. Исключить удалось лишь половину усадебного народа, да и то условно.
Ладно, когда-нибудь узнаю. И это будет не лучший день для злодея, так как пока не представляю, что оторву, где закопаю.
Начала отвлекаться делами. Посетила коровник и прочие хозяйственные службы, выяснила, что действительно от пожара было больше шума, чем вреда. Поручила подготовить места для хранения припасов, которые должны были прибыть в ближайшие дни.
Сообразила, что надо лечить пострадавших, пока не стали лечиться водкой. Составила успокоительный травяной сбор для Ариши и Луши. Попробовала сама, а потом поручила Павловне проследить, чтобы обе мамаши его выпили. И выпить сначала самой, при них, мол, мне пользительно, значит, и им будет.
Средство оказалось действенным – через полчаса я задремала в гостиной. В полудреме-полусне каждые пять минут звенели бубенчики на тройке вернувшегося Еремея, раздавался голос Михаила Второго, а его заглушали веселые детские голоса.
Вздрагивать, открывать глаза и понимать, что это все – сонный морок, оказалось мучительнее, чем просто ждать. Так что через пару часов я встала и начала мерить комнату шагами, судорожно заставляя мысли идти заданным путем: собирать факты, сопоставлять их, считать еще не заработанные деньги, которые обязательно, обязательно пойдут на образование детей.
Со двора послышался шум, заскрипели ворота. Вернулся мой возок. С Лизонькой, Прошей и Степкой?
Едва накинув на плечи и голову теплый платок, я вылетела на крыльцо, хотела бежать навстречу.
Но Еремей издали замахал на меня руками и закричал:
– Барыня, стойте! Один я! Его превосходительство коня у дяденьки вашего взяли и уехали, а мне возвращаться велели!
– Куда уехал? – Я чуть не села на крыльцо. – Зачем?!
– Не могу знать, барыня. – Хмурый Еремей подъехал к самому дому и закинул вожжи на балясину перил. – Велел передать, чтоб дома ждали, дескать, скоро будет с новостями. Якобы что-то он то ли нашел, то ли выспросил, то ли догадался.
– И не подумаю! – Меня словно ветром на ноги подняло. – Едем обратно, в дядюшкину усадьбу. Сейчас же!
– Да вы ж хоть оденьтесь, барыня! – вздохнул и покачал головой кучер. Понимал, что спорить и держать меня бесполезно. – Не дай бог, застудитесь. Кто ж о детках позаботится, когда они вернутся?
– Да, Ерема, надо одеться, – рассеянно ответила я, стараясь вынырнуть из волны ужаса. Как пассажирка утонувшего корабля, очутившаяся в спасательной шлюпке и узнавшая, что в ней тоже пробоина.
«Велел ждать… скоро будет с новостями». Нет ничего хуже таких обещаний.
Удивительно, во мне жили два человека. Один дрейфовал в прострации, другой – распоряжался. И не только подать мне шубу. Нет, я обязательно поговорю с Дарьей, если не встречу этого… не знаю, как его называть.
