служительницам Фейнрита? Разве вы не говорили…
– Ловушка, порожденная гордыней, – продолжала матушка Епифания, словно не услышав меня. – Потому что лишь гордыня может заставить поверить, будто сострадание способно исправить закоренелого грешника.
– Но я не говорю об исправлении! Я говорю о милосердии!
– Не все заслуживают милосердия.
– Но разве людям, а не богам это решать? Разве не гордыня – делить людей на чистых и нечистых?
Не знаю, почему я так уперлась. Раньше я никогда не осмеливалась спорить с матушкой. Неужели она права, и дело в гордыне? Желании оставить за собой последнее слово, хотя что я, не ведавшая мирской жизни, могу знать о людях? И все же я не могла остановиться.
– Разве не должны мы исцелять тела и души, и разве мы отказываем тем, кто приходит к нам за лечением?
– Не все болезни тела можно исцелить, тебе ли не знать.
Я опустила голову, на глаза навернулись слезы. Неделю назад в лучший мир ушла послушница Марта.
«Не жилица», – говорили про нее с самого начала. Родители отдали ее храму не то в надежде на излечение, не то, чтобы не видеть, как угасает их дитя. Ни магия, ни молитвы не сумели ее спасти, хоть и подарили ей восемь лет жизни – ровно половину от всего отведенного богами срока.
Мы попали в храм в один день, и я любила ее как младшую сестренку. Прошла всего лишь неделя, и, несмотря на путешествие и новую обстановку – а может, благодаря им, – утрата была еще свежа.
Матушка Епифания вздохнула.
– Не все души можно спасти. Особенно, если человек сам отвергает спасение. Мы не отказываем тем, кто приходит к нам за исцелением, это правда, но разве Дитрих просил исцеления? Ведь он оттолкнул тебя?
– Откуда вы… – Я осеклась, сообразив, что она имеет в виду не физическое действие.
– Дитрих – некромант. Было бы странно, если бы он склонился перед светлой сестрой.
– Не передо мной, но перед Фейнритом.
– Разве тот, кто сам отдал свою душу Алайрусу, способен благоговеть перед Фейнритом?
– Он говорил, что не выбирал… В самом деле, боги даруют силу не спрашивая. Как мне. Как вам.
Боги могут не дать силу наследнику знатного рода и наделить ей крестьянина из глухой деревни. Для знати существовали наставники, школы, университеты. Чернь же, столкнувшись с силой, которую не понимала и не могла укротить, часто становилась причиной многих бед. Не просто так служители и служительницы Фейнрита, странствуя по миру, не только лечили и учили, но и искали одаренных детей, собирая их в обителях.
Впрочем, некромант не походил на простолюдина. Не удивлюсь, если за его спиной поколения и поколения знатного рода.
Лицо матушки посуровело, и я сжалась, как всегда, когда чувствовала ее недовольство.
– Мы выбираем всегда. Каждый шаг, каждый миг. Когда Дитрих узнал, что стал средоточием греха, он мог выбрать. Нести зло в себе, преумножая его, или покаяться и очиститься.
