матросом. Тот окинул взглядом мою шинель и мичманец, спросил о цели визита и предложил потолковать с подшкипером, который сейчас за боцмана и находится в его каюте.
– Вали в эту дверь и сразу – направо, – предложил он.
Крохотная каютка напоминала стойло, в котором едва помещался здоровенный бугай. Рыхловат чуток, но глаза в норме – весёлые. Похоже, не суровый латыш. На мой вопрос о Стасе отвечать не стал. Открыл иллюминатор и гавкнул:
– Ромка, зайди ко мне!
Заходить было некуда. Вдвоём мы занимали почти всю жилплощадь. Ромке пришлось остаться в дверях.
– Наведём мосты, – сказал бугай. – Я, значит, Рихард Сергеев, подшкипер здешний, а он – Ромка Лоч, матрос с «Тропика». Он тебе и расскажет, куда подевался «Тропик». Товарищ Стасом интересуется.
– А товарищ откуда? – спросил Лоч.
– Из Калининграда, – ответил я.
– Тю-ю! – присвистнул Лоч. – Приехал бы на день раньше, так может со Стасом и ушёл в Светлый. Ты ведь при мореходке? Чудов бы запросто взял тебя.
Очевидно, с минуту я пребывал в столбняке.
Слова, которые взорвались во мне, но не выплеснулись наружу, приводить не буду, так как смысл их был, как нынче говорят, абсолютно ненормативный. Так что я лишь вздохнул, выпустив пар и спросил, для чего понадобилось «Тропику» чапать в Светлый, куда я, вернувшись из отпуска, так и не заглянул.– У тебя что, было намерение поматросить у Стаса? – спросил Лоч.
– Вот именно…
– Не получится. У нас все места забиты. Ты на «Меридиан» ткнись. Он тоже зиму будет куковать на тамошнем судоремонтном. У них кто-то списался, а у нас никто не собирается уходить. Ткнись, ткнись, наверняка обломится!
Я попрощался и, покрутившись оставшийся час возле автобусной станции, купил в книжной лавке «Атлантический дневник» Назиба Шакирьянова, привлекший обложкой с изображением баркентины, оказавшейся… «Капеллой». Сунув в карман небольшую книжицу, отправился на посадку, размышляя на тему, подсказанную древним китайским умником, который говорил, что «тот, кто думает, что обладает сиятельной мудростью, едет впереди осла и позади лошади». Я тоже вроде как оказался между «Капеллой» и «Тропиком», ежели иметь в виду прежнюю неопределённость моего положения, но ведь я, увы, никогда не полагался на мудрость, тем более на «сиятельную». И когда под колёсами вновь зашуршала лента шоссе, раскрыл «Дневник», автором которого оказался радист с «Капеллы».
Чтение расшевелило эндорфины, а эти вещества, как, чёрт возьми, известно, вырабатываются мозгом для того, чтобы обеспечить хомо сапиенсу полный набор положительных эмоций, которых мне сейчас ой как недоставало.
Первая половина «Дневника» была посвящена рейсу «Капеллы» в Голландию и Англию с посещением Роттердама и Саутгемптона. Я оживился, обнаружив среди Акменов,
