был выше грабителя, иные в его голосе интонации, а те, кто рассмотрел цвет глаз преступника, утверждали, что у «сволочюги» глаза карие. Однако у подозреваемого журналиста они серо – голубые с прозеленью. Оперативные работники пошли даже на то, чтобы втихаря проникнуть в квартиру телевика. Всё основательно прощупали, простучали. Однако ничего криминального: ни краденых вещей, ни воровского арсенала, ни даже бандитской финки, которой всегда угрожал преступник. Сыскарям казалось, что потерпевшие всё путают, у них от страха в зобу дыханье спёрло. И оттого, что вор был неуловим, менты зверели, готовые порвать бандюгу-журналюгу. Его не представляло труда упечь в ИВС, кипа показаний, да начальство твердило свое:
– В изолятор всегда сумеем упрятать. Но где вещдоки? Ни одного вещественного доказательства. У Тумашкевича нет ни собственной машины, чтобы разъезжать на ней, когда и куда ему вздумается, ни знакомых шоферов, ни дружков с темным уголовным прошлым. Ничего не дали и многочисленные засады у дома и в подъезде, где живёт Тумашкевич. После рабочего дня, набрав продукты в магазинах или на рынке, он и носа из квартиры не высовывал.
Да это оперы знали, как знали и то, что его супруга последние годы жила в другом микрорайоне города с дочерью. У него на любой вечер нет алиби, но он сидит дома тише воды ниже травы. Прослушки и «гляделки» не мудрят: торчит журналист у телеящика, читает книги, пишет что-то. А что пишет, они видели в его письменном ящике – рассказики, повести, стихи, открывали и компьютер. Ничего предосудительного. Но не могли смириться с тем, что вор каким-то образом ускользает от них. Наконец, сыщики обратили внимание на неприметного работягу, внешне похожего на Тумашкевича. Да, тот оказался вором, внешне похожим на Мирослава Тумашкевича. Однако пока прорабатывали все его связи, тот будто испарился. Объявили розыск по всей стране. И на тебе: нашли вора в соседнем регионе в квартире главы большого сельского района, который был ему двоюродным братом, возрастом его моложе. «Большой» брат рвался аж в губернаторы, имел связи, о которых мог помечтать любой областной чиновник немалого ранга. Пока судили и рядили, как им быть, след старшего брата – разбойничка пропал, будто он никогда у младшего брательника не гостил. Меж тем, грабежи людей в Богодарске, в Арагонске, в некоторых соседних районах продолжались: потерпевшие снова и снова «рисовали» операм портреты Тумашкевича, с теми же маленькими неувязочка-ми, что и прежде. Ни разу преступника не сумели взять по «горячим следам». И что странно: высланный немедленно после заявления потерпевшего наряд милиции по адресу телевика, видел одну и ту же картину: освещенное окно гостиной, где Тумашкевич и коротал вечера, наблюдали его самого по спецприборам ночного видения. Сыщики неистовствовали. Им казалось, что более хитрого гада, чем этот журналюга, в их практике еще не было. А журналист все свое свободное время проводил за чтением литературы, просмотром телепередач, стукотней вначале на пишущей машинке, а потом за клавиатурой компьютера. Но «он же» то и дело возникал в рапортах оперов, словно это был не один человек,
