власти Щура вознесло впервые в жизни. И поэтому дух у него слегка захватывало: высоко! Но голова не кружилась, работала четко.
«Короля играет свита, верно…» – думал генерал, шагая вслед за Спинжаковым по запутанным коридорам Белого дома. В «команде» Ельцина Щур совсем не помнил людей. После смерти Сахарова там остались только голые функции. И не было ни одного заметного лица. Было разделение функций.
«Тут, если охранник, – Щур окинул взглядом полушария спины Спинжакова, – так уж это Охранник. Если тайный советник – генерал вспомнил холодную пядь Скатова – так уж это Тайный Советник, режиссер – Режиссер, вор – Вор. И так дальше».
Притом президентская свита была раздута до безобразия. Первых свитских генерал приметил еще за три этажа до президентского. Две тетки в крахмальных наколках вкатили в спецлифт крытый крахмальной салфеткой столик – так, что сразу стало ясно, для кого. А потом, по мере приближения к телу, всяких охранников, помощниц, вельмож, секретарш, постельничих становилось все больше и больше. И суету они производили несусветную. «Небось, думают, это у них демократия, – кривил губу Щур, – а это – говно».
Дурее всего показались генералу потуги ельцинской охраны соорудить подобие баррикад в коридорах. На подходе к президентскому кабинету пришлось обходить несколько завалов из хлипких книжных шкафов, столов и стульев. При каждом дежурили крепкие парни: штатские или менты. У всех были автоматы. Никакого серьезного оружия внутри Белого дома Щур не увидел.
Рота десантников, будь ей поставлена задача добраться до Ельцина, одолела бы коридорную фортификацию за десять минут. Ребята из «Альфы» – за пять.
– …А вы бы повели войска на штурм? – вдруг прервал его Ельцин, глядя генералу прямо в глаза.
– Я человек военный, товарищ президент России. Я присягу давал.
– А кому… – Ельцин сделал многозначительную паузу, – вы давали присягу?
– Горбачеву. Но он сейчас неизвестно где…
– Значит..? – вопросительно приоткрытый президентский рот был полон крупных крепких зубов.
– Приказ у меня – охрана и защита здания российского Верховного Совета. Я уже докладывал. Других приказов пока не получал.
Ельцин поднялся из-за стола, шагнул к окну и сквозь жиденькие жалюзи стал смотреть куда-то вниз, на баррикадников, наверное. Его белый «дипломатический» бронежилет остался висеть на спинке рабочего кресла.
– Вы бы поосторожнее у окошка-то, Борис Николаевич, – напыжился Спинжаков.
Президент не отвечал. Скатов потрогал галстук. Пауза затягивалась.
– Разрешите высказаться, Борис Николаевич, – вступил вице – президент Руцкой, пуша усы.
Ельцин даже не шелохнулся. Он словно ждал: что сделает каждый из присутствующих, чтобы помочь своему президенту принять окончательное решение. Но ждать себя заставляли слишком многие – и Руцкой, и ближайшие советники-советчики, и генералы, каждый из которых мог сыграть и вашим, и нашим. И тысячи три
