рост, литые колеса и, похожий на сшестеренные бивни, ковш впереди. Чудище спало, бивни лежали на земле.
Лишь две бытовки стояли без замков, но одну венчала табличка «Прорабская», и агитатор постучался в другую. Ему отвечали вразброд.
– Здоро́во! – Скользя лопатками по пластмассовому шкафу для одежды, Ось опустился на корточки. Мокрый зонтик он прислонил рядом с собой.
– Здрасьте.
– Добрый вечер, как говорится.
Двое работяг постарше, еще в спецовках – справа. Третий, помоложе, уже в пиджаке и джинсах, – слева. Из атрибутов вечери над краем стола – только бледное горло белой. Да пылающая щека помидора.
– Ну что… – Ось колебался. – Надо бы Борису Николаевичу помочь…
– Какому это? – один, в спецовке, кося, вскинулся над стаканом.
– Ну, как… Да Ельцину, известно.
– А!
– А чего такое-то? – второй работяга был седой, с прищуром, положительный.
– Как чего? А вы чего, ничего не знаете?
– Дык, смена с утра… – Седой недоговаривал, осторожничал.
– Да и, как говорится, именины. Вон у него… – Он кивнул на пьяненького. – Не кажный же день.
– Ну, – Ось не знал, с какого конца подступиться, – поздравляю.
– Спсибо, – выдохнул именинник.
– Плохо дело, мужики, – спокойно сказал Ось.
Он вдруг и правда успокоился. Чего терять – теперь-то? Горбачева скинули. Теперь вместо него, вроде, Янаев. А так – хунта: Язов, Крючков, Пуго. И все ложатся под них. Один Ельцин – против. Но, если народ его не поддержит, они его…
– Ну, известно… – Седой медлил, приглядывался. – А вы сами – то кто будете?
– По профессии, что ли?
– Ну.
– Так… – Ось замялся. Латинская Америка ни с какого боку не влезала в рабочую бытовку в Хамовниках. – Так учитель я, в школе, историю преподаю.
– А-а-а.
– Ну, а чего мы можем-то? – вступил молодой. – Вы, вон, образованный. Учитель. А мы – чего? Они, вон, – такелажники, а я – сварной.
– Да вы что, мужики? Там вон, на Краснопресненской набережной, баррикады городят. Каждый человек на счету, особенно – которые по строительству. У вас тут, кстати, вон эта хреновина стоит, с ковшом… А водитель-то где?
– Дык… Сашк, пойди, посмотри, Вовка-то Глухов не ушел еще?
– Да ушел уж, – отмахнулся молодой. – Они, вон, с Костромой вместе… по пиву намылились…
– Видите, поздновато. Разошлись уж все. – Седой все приглядывался, щурился. – Но я вас понял. Дело ясное, как говорится.
– Да мы, если надо… – зашелся пьяненький.
– А то приходите. Там уже народищу – тыщи. Только все больше вот вроде меня – поговорить. А надо – руками, мужики. Очень надо. А этого, водилу, никак не найти сейчас?
– Да
