даже домой не заходил. Еще жена прицепится. Ну, не жена, так живем. Но все равно!
– Ну?
– Ну, и на электричку. Прямым ходом в Москву. Что же, меня будут ебать, а я – знай, подвазелиниваться?
По спуску от Садового кольца – к Белому дому, что ли? – покатились мастодонтоподобные бронетранспортеры, последние троллейбусы, грузовики с морпехами, матерящиеся миротворцы… Но внизу стояла баррикада. Осю не верилось, что две садовые скамейки, мусорный бак и несколько сломанных досок смогут удержать всю тяжесть советской армии и флота. Однако, прогнувшись дугой, они – вместе с баррикадниками – держали пока.
Рыдающая женщина вдруг не выдержала – бросилась к БТРу. Исступленно она колотила кулачком по броне. Воины во чреве китовом безмолвствовали. Лишь брызгами разлетелся «Полет» на запястье декабристки.
Осина колонна породила без числа речек и ручейков. Сквозь рахитичные заграждения они легко просочились к Белому дому.
Перед Домом правительства народ все более прогуливался, почитывал листовочки, постебывался. Из-за спины кто-то сказал: был грандиозный митинг, добровольцам раздадут автоматы. Ось сразу обернулся, но отличить рассказчика от слушателей было уже невозможно. Какие на хрен автоматы? Начинался дождь.
Поперек эстакады, при въезде на пандус, раскорячился КРАЗ. Трехосный тяжеловоз был огромен, но и двухрядная эстакада была не узенькая. В зазор между бампером грузовика и парапетом эстакады взволнованные юноши то и дело насовывали всякий хлам, но его отодвигала свободно фланировавшая публика. Ось тоже пролез в невзначай открывшийся проход.
Он не помнил, почему, но отчетливо помнил, когда. Впервые внешнему, чужому распорядку он противопоставил свое внутреннее «я» еще в детском лесном санатории под Звенигородом.
Фтизиатры снова и снова ставили ему диагноз «туберкулезная интоксикация», и он снова и снова попадал в санаторий.
За нарушения санаторского распорядка «белые халаты» сажали Ося посидеть в новехоньком ГДР-овском холодильнике. До помрачения рассудка продлевали упрямцу лечебную горчичную ванну. На целую ночь выкладывали в спальном мешке на промороженную хрустящую террасу.
Он не подчинился.
Его причислили к отпетым. Считалось, что на остальных детей он воздействует разлагающе.
Ему вменяли двусмысленные злодейства с идеологическим душком: скажем, тысяча первую кражу очков полуслепой бурятской девочки Светы Цыденовой. (Национализм). Или – поджег трансформаторной будки. (Вредительство). Красавице-главврачу на Ося доносил лично дедушка-вахтер Веор Федулович, отставной вахмистр и ворошиловский стрелок.
Его снова наказывали – и за дело, и так.
Он не подчинился.
«Белые халаты», наконец, приписали Осю роль застрельщика сексуальной революции, за которую они приняли внезапную перекрестную влюбленность школьной группы. Однако стукачи уточнили, что главная интрига закручивается вокруг первой красавицы, третьеклассницы Маринки Дергачевой. Да и визави ее был не
