– самого президента с присными. Тут крылся какой-то маневр…
– Я прошу подтверждения, – добавил генерал, – либо первому решению Бориса Николаевича, либо второму.
– Вы что, мне не верите? – неуверенно возвысил голос Руцкой.
– Ну, Алексей Иваныч, ты даешь! – искренне подивился Кобец.
– Ладно, – Скатов примирительно выставил белые ладони.
– Мы – вот я и Александр Петрович, – он кивнул на Руцкого, – сейчас пойдем к Борису Николаевичу и еще раз все проясним. Добро?
– Воля ваша, – Щур понурился.
Глубинная, откуда-то от позвоночника разраставшаяся головная боль медленно, но верно подчиняла себе генерала. Прикажи ему Ельцин утопить батальон в Москва-реке, он, наверное, бы утопил – за укол. Счастье есть отсутствие боли. Однажды в училище так сказал ему ветеран-фронтовик, преподаватель по арттех. А он, мальчишка, решил тогда: чушь. Зря…
Последняя десятка у двадцать пятого подъезда сколачивалась битый час, на чем десятичная самодеятельность и кончилась. Без списка отряд не признавали, а добровольных делопроизводителей больше не нашлось.
Инженер дождя тестировал режим ожидания. Любопытствующие-колеблющиеся независимо носили туда-сюда свои зонтики, отводили глаза друг от друга, относили свои зонтики куда-то за Белый дом. Ряды баррикадников поредели до прозрачности, а кое-где и до призрачности. Крот истории рыл глубже Метростроя.
Тимур сунул тощую пачку отрядных списков орлу-майору. Птица улетела – кругом остались только свои. Командир призвал народ построиться.
В Тимуровской десятке Ось насчитал человек пятнадцать. Плюс четыре или пять девчонок до тридцатника. Плюс вообще одна нимфетка, лисенок в узких лосинах в лодыжку.
Неожиданно Ось пожалел, что на нем все рыбацкое: бейсболка, скроенная Фро из доисторических каких-то джинсов, застиранная ветровка, ветхие «Рэнгли», годные разве что для расчленения на новые бейсболки. Да и не в моде ныне у юношества старые добрые «Ранглера» и «Левиса» на бедрах. Мальчишки сплошь в шароварной ширины «бананах», девчонки, вроде лисенка, в лосинках. На кой ляд ей мой лом? «О чем это я? – вдруг прорезалось. – Мы ж тут помирать».
– …так что жизнь продолжается. Верно, брат? – Тимур, безголосо сипя, снизу вверх допрашивал детинушку, к шеренге по росту привычно пристроившегося первым.
Тот пробурчал там что-то.
– Твоя как фамилия? – Тимур выпростал из нагрудного кармана жеваную бумажку. («Дубликат списка?» – удивился Ось.)
– Радостев.
– А? Отлично! – Тимур сверился со списком. – Радостев Анатолий. Радость! А ты говоришь – купаться. Вода-то холодная.
– Кипятильник вставим, – вставил пацан с виду лет пятнадцати. – Язову в задницу.
Шеренга зашелестела. Командир – с юмором. Пёр.
– Как фамилия?
– Иванов.
Тимур опять посмотрел в список.
– Андрюха?
