особы.
– Ничего-ничего, продолжайте. Старайтесь представить, что я не сотрудник, а просто пришел к вам за консультацией.
– Уже стараюсь, – кивнул Беккеров без улыбки. – Что касается Шпомера, то он был германцем чистокровным, писал, соответственно, по-своему, но я его перевел. Очень любопытная легенда, связанная с одной конкретной местностью.
– С Дунькиной тванью?
– Не только. Каждые триста лет, плюс-минус, в тех местах случалось нечто… Давайте-ка расскажу предметнее, если вы не против. Как писал сам Шпомер в тогдашнем витиеватом стиле: поведаю вам, потомки мои, сию таинственную историю «ab ovo usque ad mala», то есть «от яйца до яблок». Это римское выражение, означает…
– Я понял, не дурак, – поспешил перебить Василий. – Люблю послушать на досуге таинственные легенды, но с досугом сейчас туговато. Давайте ближе к вопросу.
– Что ж, буду краток. Век четырнадцатый, первая половина. Русские князья на Брянщине враждовали друг с другом, нередко просили помощи у ордынцев, что приводило к большой резне. В ту самую пору здесь обитал некий Антип, крестьянин, изгнанный сельчанами на выселки за строптивый характер и за то, что жена его считалась ведьмой. Так или нет, но овдовел он рано. Продолжил жить бирюком и воспитывать дочь Евдокею, то есть Дуню. Чувствуете, откуда ветер?
– Подозреваю, – кивнул Шагин терпеливо. – Она и была той самой красавицей, женой Ужиного царя?
– Увы, в изложении Шпомера все гораздо печальней. Ордынцы не любили глухих лесов, но в ходе очередной усобицы зашли далеко и наткнулись на жилище Антипа. Дочь его от рождения была слепа, зато переняла колдовские умения от матери и слыла в окрестностях ясновидящей. Похоже, на вопросы басурман ответила не так, как им бы хотелось, потому была подвергнута разнузданному насилию и обезглавлена. Сами ордынцы столкнулись с людьми кого-то из усобников и тоже погибли, кровь напитала землю, а Дуня перед смертью прокляла врагов, и потусторонние силы явились отомстить за нее. Болото породило Морового Змея. В немецкой грамматике все существительные пишутся с прописной, но тут определенно имя собственное. Какое-то мифическое создание, наложившее свой образ на сказки про Ужиного царя, а может, ставшее их источником.
– Вундерваффе?
– Скорее, владыка стихий, никому не подвластный. По легенде, сей «монструс магнус» направился в закатную сторону, неся Европе войны, голод и величайшую эпидемию чумы. Ту самую, что назвали потом Черной смертью, это вы знаете без меня.
– Ну… кхм!
– История на сем не закончилась, – продолжил Беккеров, будто и не заметил шагинской заминки. – В конце шестнадцатого столетия злодейски казнили некоего «агнца», о котором мало что известно, потому как был он чьим-то холопом, а вдобавок – блаженным. Почитался местными крестьянами за святого, но оказался в центре очередного бунта и разделил печальную участь его организаторов, коих было тринадцать, ни больше ни меньше.
– Чертова
