него установили изготовленную из белого мрамора статую бога – лысого толстого старика, завернутого во что-то, напоминающее длинное полотенце. Рука Турнепса благосклонно простиралась в сторону людей.
– Все готово? – поинтересовался Глав Рыбс сварливо.
– Да, ваша милость, – поспешно ответил прохфессор, – накопители и распределители магической энергии расставлены, так что можем начинать.
– Что-то тут дует, – проворчал мэтр Шизомудр, который считал, что его привели сюда зря.
– Тихо! – рявкнул ректор. – А не то я велю пересмотреть ритуал так, чтобы в нем появился пункт «человеческое жертвоприношение»!
Деканы испуганно притихли. Повинуясь указаниям Крупицы, они расположились за его спиной. В происходящем действе главы факультетов оказались статистами, и это злило привыкших быть в каждой бочке затычками волшебников.
– А вы уверены, что он именно так выглядит? – полюбопытствовал Глав Рыбс, глядя на статую лысого старого пузана.
– О, это изображение освящено тысячелетней традицией! – ответил прохфессор. – Мы нарисовали все триста тридцать семь священных знаков бога, так что вызов будет успешным.
– Ну-ну.
Сам обряд оказался скучным до ломоты в зубах. Заведующий кафедрой пограничной магии и его помощники долго выли и бормотали что-то, напоминая группу сбежавших из психушки идиотов, колдовская энергия неторопливо струилась по крыльям нарисованной на крыше МУ мухи. Если бы кто-то посмотрел на нее сверху, то ему показалось бы, что муху корчит и плющит, точно муравья на оживленной дороге.
Ректор с трудом сдерживал зевки. Деканы скучали.
– О, уже получается! – обрадованно сообщил Крупица в тот момент, когда Глав Рыбс почти заснул. – Сейчас явится!
– Кто? – ректор всхрапнул, точно ездовая лошадь, взявшая главный приз на скачках, после чего изо всех сил вытаращил слипающиеся глаза. Эффект оказался таким, словно кто-то попытался надуть два очень маленьких рыбьих пузыря.
– Бог! – испуганно прошептал прохфессор, и вновь принялся выть и бормотать, поддерживая усилия помощников.
Вокруг стоящей на алтаре статуи сформировался едва заметный синеватый ореол, постепенно становящийся все ярче и ярче. Достигнув нужного уровня яркости, он поменял цвет на голубой, затем на зеленый и остановился на ослепительно-желтом. Можно было подумать, что на вечернем небе объявилось еще одно солнце.
Волшебники жмурились и прикрывали глаза руками.
– Эх, надо было прихватить шапку с козырьком, – посетовал шепотом кто-то из деканов. – Или стекол накоптить…
В сиянии стало видно, что статуя зашевелилась. С ее поверхности словно смывало белую краску, кожа стала розовой, обмотанное поверх тела полотенце – противного болотного цвета. Открылись глаза, оказавшиеся пронзительно голубыми, точно две дыры в полуденное небо.
Сияние постепенно
