style="font-size:15px;"> – Правда?
– Умею грибы искать, ягоды собираю. Хожу по боярку. Мамы нету, всё самому с отцом делать надо.
– А ещё что можешь?
– На коне ездить могу. Верхом.
Тётя Рита улыбнулась. Я понял: езду на коне верхом за дело не считает. Напрасно! Пусть сама попробует. Нечего и говорить – не получится. Скажи – не поверит, ещё чего доброго просмеёт – стряпал лепёшки и валенки починял. А уж про рыбу и упоминать не собираюсь – ловил всякую, тётя Рита и сама знать должна: кто из ребятишек при реке не рыбак?
– Вот и хорошо: всё ты умеешь, Саня, – тётя Рита смотрит и смотрит на меня. Глаза у неё серо-голубые. Весёлые. Веки утыканы чёрными ресницами, мигнёт, будто крылышком помашет.
– Всё умеешь делать, как мужичок с ноготок. Слышал о нём?
– Не-е.
– Научишься грамоте – прочитаешь.
– На нашей заимке, тётя Рита, школы нету.
– В школу ходить у нас будешь. Папа твой говорил…
Дома, когда отец сказал об отъезде, я воспринял всё это как занимательное путешествие в неизвестные края. А всю сложность простого понятия понял только сейчас. На развилке двух дорог остановил меня отец.
«Смотри, сын: одна дороженька – в жизнь, к людям, другая – неизвестно куда. Выбирай! Если не в силах сам выбрать – тогда его, отцовское, слово в законе». Вышло по воле отца – мой протест был для него не более, чем сиюминутное ребячье упрямство.
…После обеда Иосиф Петрович повёл нас показать научное учреждение. На ровной площадке, возле самой опушки молодого сосняка – приземистое строение из дерева. Окна с резными наличниками. Деревянные кружева! Точь-в-точь такие умела вязать из ниток мама. Кто у кого перенял? Наверно, Иосиф Петрович у мамы, поди, видел её мастерство, когда был в Хлебном?
Крыша строения драничная. Померкла ещё не шибко – желтеет, драньё первозданность сохраняет долго, незаменимая кровля. Так крестьяне толкуют, может, они чересчур пристрастны, потому и нет для них ничего лучше, может, от того, что у нас это самый доступный материал. Пошёл в лес, свалил бревно, прямое, без сучьев угадать надо, разделил на доли длиною по два с половиной – три метра и раскалывай на пластины. Богатство рядом, под рукою – бери, сколько хочешь.
Подходим поближе. Домик ладный, как игрушка красуется.
– Крестьяне изладили, – говорит Иосиф Петрович. В голосе гордость. – Сами, без всякого приказа. Прослышали, что приехал полезный человек, заявились спросить, не нужна ли какая подмога.
Отец помолчав, сказал:
– Смышлёный народ крестьяне. Почуяли доброе и, чтоб поскорее сбылось желание, помогли.
– Выходит, они мне одолжили, – Иосиф Петрович смеётся, в глазах мальчишечье озорство, резко жестикулирует. – Расплачивайся теперь, дорогой. Брать умеешь – сноровься отдавать.
– Ага, – соглашается отец. – Так вышло, Иосиф Петрович, истинно так. Виноват: задолжался.
– Ладно,
