чисто сатир, епта!
– Долго провозились, но оно того стоило, – Максим достал из пачки сигарету красными пальцами.
– Кровь с молоком, бабушкин рецепт! – Сеня прилепил к жертве очередной клок шерсти.
– Вы что, потом это жрали?
– Нет, конечно, это она из детства своего. Да и рецепт там маленько другой…
– Хватит про твою бабку, а то меня прямо здесь… Эй, а этот чего затих?
– Вырубился?
– Очухайте его, сейчас вернусь.
Маша подошла к Васе, ударила по щекам. Силой разлепила веко большим пальцем.
– Это еще не все, дружочек. Даже не думай, сука. Ты. Убил. Мою. Сестру, – ее оскал в сантиметре от обезображенного лица. – И мы с тобой еще не закончили!
Макс вернулся, держа свою ношу за длинный рог.
– Ты пока еще преобразился только наполовину.
К Васиным ногам покатилась голова черного козла.
– Раздевайся, – Вася подошел к шкафу. – Твоя одежда плохо высушилась, а вечера холодные. И курточка у тебя… того, тоже холодная.
Катя замерла, шмыгая носом и не выпуская дверной ручки.
– Вон, сопливишь уже, – мужчина зарылся в шмотки с головой. – Так, вот носки шерстяные. Теплые! И шарфик. Сейчас куртку дам.
Вася встал.
– По лесу одна опять заблудишься. Я провожу. У меня и фонарь хороший есть.
Катя какое-то время медлила, затем стала переодеваться, бросая на Васю короткие взгляды. Ее вещи сложили в отдельный мешок.
– А вы меня точно домой отведете?
– Отведу.
Девочка пристально всмотрелась мужчине в бороду и неуверенно улыбнулась.
До деревни даже коротким путем через лес было около шести километров. Шли молча, Вася по-прежнему стыдился своей лжи о телефоне и старался не смотреть на спутницу. Лес словно умер: свет фонарика выхватывал черные стволы, те мрачными надгробиями тянулись ввысь, кое-где лежал нерастаявший снег, будто припорошенные могильные плиты. Влажный воздух холодил лица.
Катя остановилась.
– Мне хочется…
– Чего?
– Я хочу… в туалет.
– Иди, – мужчина кивнул. – Только недалеко, чтобы видела свет.
Девочка смешно поковыляла за деревья, размахивая непомерно длинными рукавами. Край мужской куртки почти волочился по земле.
«Подумай».
«Нет. Я решил».
«Ее там не ждут. Она как мы с тобой. Будет только хуже».
«Ты ее не получишь».
«Спасибо не скажут. Не поверят, что не тронул. Оболгут. Загнобят».
Голос накатывал тяжелыми волнами, теперь он гремел изнутри, возвращался эхом. Требовал.
«Отдай»!
– Нет! Молчи, молчи, молчи! – Вася кричал, но не мог перекричать. Ударил по стволу кулаком, чтобы заглушить болью. – Молчи! Да замолчи же ты! Пожалуйста, молчи!
Он
