духовная сущность, – выдохнул я. – О господи. Она дух разума.
– Вот что бывает, когда смертные путаются с духами, – сообщил мой двойник без особого пыла.
– Но Мэб сказала, что она паразит.
– Многие люди называют так в шутку плод, – ответил он.
– Мэб назвала ее монстром. Сказала, что она причинит вред самым близким мне людям.
– Она дух разума, совсем как Боб, – ответил мой двойник. – Порождение духа гребаного Падшего ангела и сознания одного из самых могущественных чародеев Белого Совета. Она родится, обладая знанием и силой, но не будет знать, что с ними делать. Многие назвали бы ее монстром.
– Проклятье! – Я схватился за голову.
Наконец-то я понял. Мэб не лгала. Не совсем. Черт, да она практически сообщила мне, что паразит сделан из моей сущности. Моей души. Моего… меня. Духи разума растут, а в моей голове мало места. Этот конкретный дух заполнял ее долгие годы, медленно увеличиваясь, все сильнее давя на меня психически и психологически – отсюда усиливающиеся мигрени.
Пойми я, что происходит, мог бы принять меры раньше, и все могло бы быть намного проще. Теперь… сроки истекли, и, похоже, меня ждали очень, очень трудные роды. Если я не обрету помощь, то окажусь в положении женщины, которая рожает в одиночку и сталкивается с осложнениями. Скорее всего, моя голова не переживет резкого отделения подобной сущности, пытающейся выбраться из слишком тесного пространства, чтобы выжить. Я могу сойти с ума или погибнуть.
Если это произойдет, новорожденный дух разума останется один, потрясенный, в мире, которого не понимает, но о котором очень много знает. Духи вроде Боба любят притворяться рациональными, однако у них есть эмоции, привязанности. Новорожденный дух захочет создать связи. И попытается сделать это с людьми, которые имеют для меня наибольшее значение.
Я содрогнулся, представив, что у маленькой Мэгги неожиданно появится очень, очень опасный воображаемый друг.
– Понял? – спросил я своего двойника. – Теперь ты понял? Вот почему не следует трахаться со всеми подряд!
– Ты у нас мозг, – ответил он. – Думай. – Свет замерцал, мой двойник поднял голову, огляделся. – Блин. Гвоздь сейчас выйдет.
Он был прав. Я почувствовал слабый укол в груди, затихающее эхо агонии в голове. Иней продолжал укрывать маленькую девочку, она вздохнула, и ее колени подогнулись.
Мы с двойником подхватили ребенка.
Я поднял ее. Она ничего не весила. Не выглядела опасной. Просто маленькая девочка.
Ее глаза распахнулись.
– П-прости, – заикаясь, сказала она. – Прости меня. Но мне больно, и я н-не могла говорить с тобой.
Я посмотрел на моего двойника, затем на девочку.
– Все в порядке, – сказал я. – В порядке. Я об этом позабочусь. Все будет хорошо.
Она тихо вздохнула и закрыла глаза. Иней покрывал ее, слой за слоем, – это сережка Мэб укутывала девочку
