и даже слегка покровительственным видом, что Матиас еле сдерживал в себе желание выгнать их куда подальше, отправив в спину какое-нибудь крепкое выражение, пускай и стыдясь таких мыслей – все же не пристало воспитанному человеку выражаться подобно пахарю.
«Глупцы. Думают, будто сожрав Фриданию, визрийцы остановятся – но нет. Имперцы саранчой пронесутся по всему континенту, оставляя после себя лишь пепел». Признаться, в приготовлениях к празднику Матиас с трудом сдержался от искушения посадить заклятых «союзников» со слугами, а потом извиниться за ошибку и вернуть послов в общий зал – шутка, конечно, была бы грубоватой, но забавной; однако Реджис сумел отговорить Матиаса от этой затеи, чем тот сейчас была даже рад. Не стоит опускаться до их уровня, он куда выше такой низкой мести.
Рядом с послами сидела высокая женщина с хищным лицом и тугой золотой косой, спадающей на грудь. Герцогиня Арлет Гарсот, вдова погибшего на войне Неля Тома, с чьим братом Матиас не так давно имел «удовольствие» вести беседу. Как ни странно, Гарсот почтила двор своим присутствием – Матиас был уверен, что она отвергнет приглашение. До Матиаса доходили слухи – точнее, их приносил Реджис – что Арлет отчего-то винит Матиаса в смерти мужа. Что за вздор? Нель выполнял свой долг, как и все те, кто встал против визрийцев, и уж если кого и следовало ненавидеть, так это иноземцев.
Госпожу Гарсот трудно было не заметить: одетая во все зеленое – от туники, нарочито небрежно подвязанной тонким поясом, и до ободка с поблескивающим изумрудом – выглядела она распустившейся лилией среди раскинувшихся вокруг красных, желтых и лиловых цветов, тем более, что ростом не уступала даже самым высоким мужчинам. Поймав взгляд Матиаса, Арлет приподняла бокал и поднесла к губам, а получив в ответ легкий кивок, вновь вернулась к беседе с делегатами.
За тем же столом также присутствовал герцог Дотэ вместе с супругой и старшим сыном, несколько магистров ордена Святых Мечей, наиболее богатые купцы, члены городского совета Контелесса – столицы Фридании – и другие почетные гости. Не хватало лишь Алана Лефевра – но, то неудивительно с его новыми «друзьями» – и Эрбера Отеса, которого, как сообщил гонец, поразила тяжкая хворь. Оставшиеся столы были заняты графами, баронами, виконтами и прочей знатью помельче; а также рыцарями, рядовыми Мечами и другими гостями, что были не так важны, чтобы сажать их за первые столы, но и не настолько ничтожны, чтобы отказывать им в приглашении.
Разнообразные блюда сменяли одно другое – бараньи ноги с черносливами, оленье рагу под винным соусом, супы из улиток и крольчатины, печеные яблоки фаршированные медом и орехами, нежнейшие фруктовые пирожные; но вот наступила пора развлечений: зал наполнили жонглеры, шуты, трубадуры и прочие артисты, что принялись ходить меж столами, веселя гостей и внося свою долю в общий гомон.
За лицедеями безмолвными
