начал догадываться, когда они свернули с Ворошиловской и стали спускаться вниз, к Курортному проспекту, но не смел поверить своему счастью. И только когда впереди показалось жёлтое двухэтажное здание, спросил:
– Ба-аб, а мы что, в му-узыкальную шко-олу идём?
– Идём, – буркнула бабушка. – Постарайся не заикаться. Если тебя будут о чём-то спрашивать, говори медленно, спокойно.
Но говорить ему особенно и не пришлось. С преподавателем, смешным коротышкой с торчащими во все стороны седыми волосами, тоже фронтовиком, беседовала бабушка, за закрытыми дверями. Потом коротышка позвал Лёню, маявшегося в коридоре. В комнате стояло пианино, совсем не похожее на Борькино, коричневое, полированное, как бабушкино трюмо, перед которым она причёсывалась. Но полировка совсем Лёне не понравилась, она как-то упрощала инструмент, делала его обыденным предметом мебели.
– Ну иди сюда, Лёня Волк, – доброжелательно проговорил коротышка. – Скажи, ты хочешь заниматься музыкой?
Лёня кивнул.
– Отлично, отлично, – потёр коротышка руки. – Когда у ребёнка есть желание, это важнее всего. Вы понимаете, Серафима Ивановна, они все сейчас хотят играть в войну и купаться в море. Никто не хочет играть на инструменте. А вот раньше, я помню…
Но он сам себя оборвал, решив не ударяться в воспоминания.
– Лёня, я прохлопаю тебе ритм, постарайся повторить.
И смешной дяденька несколько раз ударил в ладоши с разным интервалом. Лёня подумал, что над ним подшучивают. Но коротышка вопросительно на него смотрел и ждал. Пожав плечами, Лёня без малейшего усилия повторил хлопки. Он искренне не понимал, какое они имеют отношение к музыке.
– Замечательно! – коротышка прямо расцвёл. – Ну, петь я тебя не прошу, да? Как же нам слух проверить…
– Я-а лю-юблю пе-еть, – неожиданно подал голос Лёня. – Я-а в го-оспитале пе-ел.
Дяденька растерялся. Серафима Ивановна уже успела ему рассказать, что мальчик заикается, но не упомянула, что петь он может. Не сочла нужным. Она вообще с неохотой вспоминала Лёнины концерты в Орджоникидзе, считая их баловством.
Всё это время Лёня не сводил глаз с пианино. Оно хоть и было неправильное, не такое, как у Борьки, но на нём ведь тоже, наверное, можно играть? Ему очень хотелось попробовать.
– Ну спой нам что-нибудь, – предложил дяденька. – Какую песню ты знаешь?
– Про ка-артошку, – выдал Лёня. – Мо-ожно с му-узыкой? Та-ак кра-асивее.
– Хорошо, давай я тебе подыграю.
Дяденька собрался было сесть за инструмент, но Лёня его опередил.
– Я са-ам.
Ему хотелось проверить, получится у него ещё раз сыграть «картошку», или нет. Вроде вот с этой клавиши начинается.
– Как под гор-кой под го-рой тор-го-вал му-жик зо-лой.
Руки
