опять словно холодной рукой стиснуло.
– Я не убивал Лизу!
– Леонид Витальевич, давайте не горячиться, – Михайлюк старался говорить спокойно, медленно, чтобы смысл его слов доходил до взволнованного артиста, сидящего напротив в комнате для допросов. – Обстоятельства против вас. Ваши отпечатки найдены не только на ноже, что и так понятно, вы держали его в руках, когда приехала опергруппа. Ваши отпечатки по всей квартире. На выключателях, на столе, даже на чашке. Вы что, увидев убитую подругу, решили выпить чаю?
– Я не-не…
Леонид Витальевич осёкся. По спине побежал холодок, рука машинально потянулась расстёгивать воротник. Неужели опять? Нет, не может быть. Просто невозможно, через столько-то лет. Он замолчал, не закончив фразы, тем более, что Михайлюк его и не слушал.
– Соседка подтвердила, что вы и ранее бывали в доме погибшей, а незадолго до убийства из квартиры доносились крики. Она и вызывала полицию, на всякий случай. Бдительная бабушка. Ваш водитель утверждает, что после концерта сразу повёз вас в Бутово, высадил и уехал домой, вы его отпустили. По времени всё совпадает. Единственное, что остаётся непонятным – мотив. Я предполагаю, что конфликт у вас произошёл на сексуальной почве?
Волк молчал, нервно водя руками по поверхности стола. Какая Лиза, какое Бутово, он уже не мог думать ни о чём другом. Только не это. Если оно вернулось, это конец всему… Нет, так просто не может быть. Боря, нужно срочно позвонить Боре. Появится Карлинский, и всё сразу будет хорошо.
– Леонид Витальевич, ну всякое случается, я понимаю. Знаете, сколько я всякого на своём веку повидал? Поругались, покричали, побили посуду, дошли до нужного градуса. Мужик бабу толкнул, она головой об угол ударилась, и всё, получите труп. Ножом – это реже, конечно, ножами обычно наоборот, бабы мужиков протыкают. Бытовуха – она со всеми бывает, и с простыми, и с известными. Но известным-то полегче. Вы сейчас чистосердечное напишете, объясните, как что произошло. Подтвердим вам состояние аффекта, у нас судебный психиатр – мировой мужик. И наверняка ваш поклонник. Да что я говорю, вас же все знают! Да все будут на вашей стороне! Может, эта курва вам изменяла, а? Может, вы её с молодым застали? Тогда аффект вообще ничего не стоит подтвердить!
Волк резко вскинулся, посмотрел на следователя в упор:
– М-мне не из-из-из…
И снова замолчал. Теперь в его глазах плескался настоящий ужас. Да, оно вернулось. Господи, нет, пожалуйста, нет!
– Вы поймите, вас же на деле никто не посадит. Аффект, убийство по неосторожности. Плюс возраст и все ваши заслуги вкупе с чистосердечным. Да любой присяжный вас оправдает. Ну будет условный срок. И тихо всё сделаем, чтобы скандала избежать, мы же понимаем, вы человек публичный.
Михайлюк всячески хотел замять дело, насколько вообще можно замять сто пятую статью. Ему было искренне жаль заслуженного старика. Ведь ясно же, что непреднамеренное, вон как его трясёт. Мало ли, что там произошло. Может, у него не получилось, а девка импотентом
