style="font-size:15px;"> Когда прогоняли сцену в последний раз, в Темникова точно бес вселился. Лицо его было нервным, быстро менявшим своё выражение, бегавшие глаза пылали гневом. Он настолько вжился в образ, созданный им скупыми и сильными средствами, что «выпивал» всю сцену разом, отжимал её досуха. Лохвицкий, переглядываясь с Кутовым, восхищённо цокал языком. Кто бы мог подумать, что у этой посредственности Темникова есть тёмная изнанка, где зарождался чёрт, цеплявшийся острыми когтями за грешные души.
– Изумительно! – воскликнул режиссёр. – Премьера наделает много шума. Она станет театральной сенсацией.
Только Васютин не мог простить коллеге этого наглого процветания. Начальство ради него шло на всё, благоговело перед ним, трепетало. Даже сопроводительную музыку, некое «гробовое виденье», предшествующее явлению искусителя, поручили сочинить этому несносному Темникову, словно он не бездарность, оставленная во всей своей беспомощности на потеху публике, а пианист-виртуоз, безукоризненно чисто пробегавший сложный пассаж, не прихватывая пальцем лишний звучок.
Темников испытывал необычайный прилив сил. Он стремился умножить свою личность, вырваться за рамки своей жизненной однозначности, слиться с персонажем, иметь несколько судеб.
– Я Гамлет, Отелло, Мефистофель! – признавался он Артуру, всё больше воодушевляясь.
Артур с тревогой смотрел на друга, видя, как тот порабощён исполняемой им ролью.
После репетиций коллеги обхлопывали Темникова с головы до ног и просили снять обувь.
– Готов поспорить, что у тебя вместо ступни раздвоенное копыто, а к спине прирос хвост, – подшучивал Штепа.
Темников импровизировал, сочинял на ходу, причём заменял текст так удачно, что приводил всех в полный восторг. Васютин не разделял общего настроения. Его не проведёшь, он и не такое повидал.
– Да уж, чертяка, – бормотал он сквозь зубы. – Настоящий, с рогами. Такими большими, что впору за притолоку цепляться.
Васютин обещал, что скоро они сведут счёты: он рога ему пообламывает, это уж как пить дать.
Темников его не замечал. Он был так восхищён собой, что не мог пройти мимо любой полированной поверхности, чтобы не взглянуть на своё отражение. Он всё больше срастался со своим страшным двойником, вытянулся ростом, стал худым, с длинными руками и тонкими пальцами. В его отрешённом взгляде сквозило высокомерие – этакий отверженный, поносящий райские наслаждения. Вместе с популярностью росли и гонорары Темникова – это обстоятельство особенно выводило Васютина из себя, хотя на людях он держался хладнокровно.
– Подумаешь! Мёртвый Элвис Пресли зарабатывает больше живого Тимберлейка, а «Болеро» Равеля приносит ежегодно больше двух миллионов долларов.
Он теперь не стеснялся, выставлял свою жизнь напоказ. Татьяна лепилась к нему, как плющ к стене. Васютин глядел на коллег с победительной
