К ней тут же подоспел с соусником слуга в белом накрахмаленном переднике и предложил откушать гусиный гуляш со спаржей. Тиса не стала упираться.
– Думаю, Лизоньке не помешает общество сверстницы, а то она уже совсем замолевалась в красной гостиной, – продолжала невозмутимо Отрубина. – Прости меня, моя душечка, – обратилась она к дочери. – Я безмерно люблю живопись, ты знаешь. Картины Розе, Ляпинского, Букина восхитительны. Когда я посетила музей Ладыни, это было истинное наслаждение. Какая «компузиция», какая утонченность мазка…
Далее последовало отступление в историю искусств. Компаньонки даже жевать перестали, рты раскрыли. Дося могла бы и им положить по ложке овсянки, те бы даже не заметили. А ведь действительно интересуются, подумала Тиса, и только они, пожалуй. Молодая Отрубина скучала, поглядывая в окошко, и разве что только не зевала. А отец семейства будто что-то подсчитывал в голове, кусал губы и давил вилкой горошины в салате.
– Не обессудь, детка, – Марья Станиславовна вернулась к тому, с чего, собственно, начала. – Все же я считаю, игра на пианино у тебя получается гораздо лучше, нежели молевание.
«Детка» нахмурила брови, изобразила выражение непонятого таланта на лице и заявила, что намерена дописать задуманный этюд, во что бы то ни стало. Просто, она еще не нашла нужную «компузицию».
– Вот Николка до сих пор кораблики клеит из дощечек в кадетском училище. Пятнадцать лет, а все, как младенец, – фыркнула Лиза. – Ему вы ничего не говорите, даете столько денег, а он их на всякие шалости изводит.
– Твоему брату не выбирать себе партию в ближайшие сезоны, – отец семейства отвлёкся от подсчетов в уме и поддержал жену. – Матушка права. Тебе нужно реже проводить время за рисованием, и больше бывать в обществе.
– Не сомневайтесь, Лев Леонидыч. Лизочек составит самую лучшую партию! – заговорили на удивление складно компаньонки, словно репетировали неделю. – Как иначе-то? На последнем приеме у мэра наша красавица произвела такой эпфект! Не успели и в залу ступить, как все танцы разобрали нетерпеливые кавалеры.
– Надеюсь, из приличных семей кавалеры?
Тиса мысленно улыбнулась. Похоже, его милость живота не жалеет, радеет за благопристойность окружения дочери.
– Богатые женихи, – закивали «чепцы». – Молодой баронет Рыков, граф Озерский, купец Ладушев. Мэр Проскулятов аж три танца просил.
– А этот, как его, м-м, беспорточник этот, Лыков, больше не докучает тебе, Елизавета? – отец семейства поднял воинственно вилку.
– После того дня, как ты его взашей велел спустить с лестницы, я его больше не видела, – безразлично дернула плечиком красотка.
Удовлетворенный ответом, Отрубин опустил вилку.
– И пусть более не показывается на глаза, наглец. Неслыханная самонадеянность! Удумал, голь бескарманная, руки благородной барышни просить. Нос не дорос!
– А
