с тяжёлым стоном.
И самый необычный автобус в мире, накренясь, продолжил свой неспешный ход прочь из Клиффстоунса.
Я помахала детям в окнах, и они помахали мне в ответ.
Прежде чем автобус исчез из виду, одна из его ржавых боковых панелей свалилась на землю.
Кошмарная мысль пришла мне в голову.
– Джилл! – закричала я. – Джилл!
Её тяжёлый вздох был слышен даже на таком расстоянии.
– Что ещё?
– Джилл, мой труп будет разлагаться? От меня тоже будут отваливаться части тела? Я буду… гнить?
Лысые колёса сделали несколько мучительных оборотов прежде, чем я наконец услышала её ответ:
– Нет, не будешь. Но твои воспоминания могут превратиться в труху.
18
Вечером
Победой я наслаждалась недолго. А что, если Джилл права? Что, если моя семья никогда не вернётся? Что я тогда буду делать?
Из-за этого барьера для трупов я не смогу попасть куда хочу. А, как я уже убедилась, мои пальцы не работают, перелистывать страницы книги или нажимать на пульт телевизора не получится. С другими мёртвыми детьми, которые могли бы стать моими друзьями, я только что распрощалась; этот автобус, так сказать, ушёл – в прямом смысле.
Мне вспомнились последние слова Джилл. Что она имела в виду, когда сказала «твои воспоминания могут превратиться в труху»?
Неужели она хотела сказать, что я забуду свою семью? Я забуду… нас?
Голова пошла кругом. Я на секунду прикрыла глаза, чувствуя себя так, будто стою на краю громадной зловещей пропасти. Но возмущение, словно упрямый росток, всё же пробило себе дорогу. Конечно же, я их не забуду! Джилл сморозила ерунду. В конце концов, откуда ей знать? Всю свою загробную жизнь она провела в тесном кузове автобуса с кучей визжащих детей, за которыми ей надо присматривать. Если уж говорить о проблемах, то начнём с неё!
К тому же как я могу что-то забыть? Я дома. Мне достаточно оглядеться вокруг. Моя семья здесь повсюду.
По крайней мере их вещи.
Я зашла в комнату мамы и папы. Постель была не заправлена, на комоде царил бардак, а возле корзины для стирки валялась гора грязной одежды, но их комната казалась мне самым прекрасным местом на свете. Не хватало только двух человек… И я подумала о Бёрди. Значит, трёх.
Почему же их до сих пор нет? Неужели они сердятся? Или хотят наказать меня?
Мысли беспокойно заворочались в голове. Я вспомнила, как папа смотрел на меня, когда я кричала про «Краболовку». С болью в сердце я вспомнила, как бросилась в мамины объятия, чтобы поблагодарить её, а она замерла на долю секунды – будто колебалась, – прежде чем обнять меня в ответ. Тень обиды в глазах Бёрди, когда я отказалась заплести ей косичку.
Я вела себя ужасно в то утро.
Я вела себя ужасно в то Рождество.
Возможно, я всегда вела себя ужасно. Неужели они решили, что без меня им будет лучше?
С
