«нет».
– А чем тебе Гульнара не нравится?
– Гульнарой быть стыдно. Но я ко всему готова! Я же дочь летчика!
– При чем тут… Ладно, ты сказала, что что-то знаешь.
– Да.
– И?
– Юля приходила ко мне только тогда, когда ей было нужно. Когда ей было тяжело. Рассказывала, жаловалась. Неприятно! А ты для нее – как магазин: приходит, берет, уходит.
– Лера… о чем ты?!
– Как ты вообще смог прожить с ней так долго? Три года! Никто столько не выдерживал.
– Я думал… думаю, мы подходили друг другу.
– А я думаю, что если долго всматриваться в бездну, бездна становится тобой.
– «Бездна начинает всматриваться в тебя», если ты про Ницше.
– Молодец, эрудит!
– А ты откуда… – я подыскивал что-то менее унизительное, чем «откуда ты знаешь Ницше?», но пьяное сознание сотворило нечто промежуточное: – А откуда ты любишь Ницше?
– Я Набокова люблю. И Монтрё люблю!
– Монтрё?
– Где Набоков жил. Хочу хоть раз побывать там… Швейцария! Эта сука была! Полторы тысячи в сутки, шампанское и рояль на завтрак. Но дело не в деньгах… Я с кем поеду? С битюком этим?
– С каким еще битюком?
– С Булатом, с каким!
Лера, кажется, перешла от бравурности ко второй стадии опьянения – вспыльчивой плаксивости.
– Зачем тебе в Монтрё?
– Как это зачем? Я же в литературном училась. Мать хотела, чтобы я была экономистом, а я на втором курсе перевелась. Вот как я всем показала!
– Но ты же экономист, Лера! Ты же в банке работаешь.
– Ну и что! А я все равно в Монтрё хочу!
– Я тоже в Монтрё хочу. Нет, не хочу я в Монтрё… Неважно, куда, главное подальше.
– Мне тоже… – Лера наклонилась, подняла с колен что-то черное и поставила на стол, как будто предъявила доказательство.
Я вздрогнул, но потом понял, что это еще один атрибут ее наряда «выпускники двадцать лет спустя» – маленькая лакированная сумочка: как те, в которых выдают бинокли в театре.
– А давай вместе в Монтрё?
– Это еще зачем?
– А затем! – Лера надулась и замолчала. – Глупый ты, Валера! Симпатичный, но глупый. Как моя первая любовь в школе, холодный блондин, симпатичный, но глупый.
– Я не блондин.
– Неважно. Все равно любить опасно.
Приносили еще «Шабли» и еду, мы о чем-то говорили: как обычно – ни о чем конкретном.
– Ты хотела мне рас-ска-зать… Что случилось с Ю-лей…
– Валера, ты что, пьяный? – сказала еще более пьяная Лера.
– Да нет…
– Я тебя понимаю.
– Да уж… – я посмотрел на лампочки наверху: три горели зеленым. – Я сейчас приду.
– Я с тобой.
Когда мы поднимались по лестнице, я увидел, что вдобавок к платью «встреча
