О, я до сих пор под впечатлением. Это что-то невероятное… Это… – Сергей Тимофеевич развёл руками, не находя соответствующих слов. – Называлась она «Сезонные явления природы в различных климатических зонах земного шара». Удивительная лекция! Замечательная!
– Фу, какое занудство! – фыркнула Лиличка.
И Полезаев, не видя, почувствовал, как скривилось в темноте её милое, обворожительное личико.
– Зря вы так, – обиделся он. – И никакое это не занудство. Это наука. Это познание… А вот в прошлом году была просто потрясающая лекция: «Влияние солнечной радиации на длительность срока беременности и плодовитость самок пиренейской выхухоли»…
– Странный вы человек, Сергей Тимофеевич, – сказала Лиличка. – Не могу понять, шутите вы или всерьёз. Нет, правда странный.
– И ничего во мне странного нет, – ответствовал сконфуженный Полезаев. – Обыкновенный. Может быть, не такой заметный, как некоторые. Живу тихо, спокойно, без претензий и лишних запросов. Ни во что не вмешиваюсь, в конфликты ни с кем не вступаю, на рожон не лезу. И на работе мной довольны. Оклад вот недавно повысили. Премии регулярно дают. Сам Мясогузов меня хвалит, по ручке здоровается… Да вы всё это и без меня прекрасно знаете… Давайте-ка шагу прибавим!
– А вам никогда не хотелось, – защебетала Ли-личка, явно не собираясь прибавлять шагу, – сделать что-нибудь необыкновенное, особенное что-нибудь? Взять, например, и пройтись на руках посреди улицы? Или раскинуть руки и полететь? Или этому толстому, противному Мясогузову подложить в портфель жабу?
– Жабу?.. Мясогузову?.. – опешил от такого невиданного кощунства Полезаев и заозирался по сторонам, как будто боясь, что их могли подслушать. – Гадость какая! Что вы, Лиличка, как можно? Он же руководитель, солидный человек… Зачем? Вы знаете, как он может отреагировать?
– Зануда он, ваш Мясогузов. И бабник. Его же все в отделе ненавидят. И пахнет у него изо рта дурно… Да разве дело в нём? Я ведь о другом. С жабой, конечно, я зря – глупость это.
Дружно зажглись фонари. И всё стало видно – ровные ряды деревьев, крашенные зелёной краской скамьи с притулившимися к ним урнами, сонные цветы на клумбах, голубое Лиличкино платье… И её зелёные глаза – невероятные, умопомрачительные глаза…
– Сядем? – предложила она, замедляя шаг у ближайшей скамьи.
– Нет-нет! – торопливо ответил он. – Поздно уже. Надо идти.
– Зачем? Всё равно опоздали… Ну как хотите. Я, вообще-то, никуда не тороплюсь.
Полезаев сморщился, как будто проглотил муху, и потянул свою спутницу вперёд. Лиличка подчинилась с явной неохотой.
– А как вы относитесь к любви? – внезапно спросила она после недолгого молчания.
– К любви? – ужаснулся Полезаев. – В каком смысле?
– В обыкновенном. В каком ещё… Вы любили когда-нибудь?.. Сильно, до безумия… Чтобы как мотылёк, сгорающий в огне…
– Я?.. Не знаю… Всё это как-то…
Лиличкин каверзный вопрос застал Сергея Тимофеевича врасплох. Не был он готов сейчас – вот так,
