детей не обижать родного им по крови брата. Великие киевские князья Мстислав и Ярополк Владимировичи выполняли завет отца, несмотря на то что княживший на северо-востоке Руси Юрий порядком досаждал старшим братьям, постоянно вмешиваясь в дела на юге (за это ему и дали остроумное прозвище «Долгорукий»). В правление Всеволода Ольговича ростово-суздальский князь немного притих, зато при следующем киевском князе вовсю разошелся, считая (и не без основания), что имеет больше, чем Изяслав Мстиславович, права занимать киевский стол.
– Отнял у меня батюшка удел, – продолжил Андрей, – а мне путь от себя указал. Вот я и гуляю по миру.
– А что Юрий Владимирович?
– Он остыл уже от гнева и весточки мне шлет. Спрашивает, не собираюсь ли я ворочаться?
– А ты собираешься?
Андрей кивнул.
– Собираюсь. Отец не вечен, и опосля его смерти я могу и ни с чем остаться. Батюшкина вторая жена, царевна цареградская, двоих сынов ему родила. Как бы кто-нибудь из моих братцев единокровных не занял отцово место.
– Коли ты так о наследстве печешься, зачем пошел с ратью в Святую землю?
– Князь Фридрих Швабский меня позвал, а мне неловко было ему отказать.
Андрей явно наслаждался возможностью поговорить по-русски с близким человеком. Он около часа рассказывал Борису о своих странствиях, затем заговорил о планах на будущее:
– Хочу возводить небывалые храмы и крепости – пущай киевские князья нам завидуют. У наших земель великое будущее: не зря, одному вещуну на Клязьме было откровение, что наш Владимир станет новым стольным градом.
– Все может случиться, – согласился Борис и грустно усмехнулся: – Бог тебе в помощь! Может быть, ты и меня у себя в стольном граде когда-нибудь приютишь.
– А ты разве уже не желаешь стать угорским королем?
– Желаю. Токмо самому мне не по силам занять угорский стол, а от поборников толку мало.
– Ты к греческому царю Мануилу обратись, – посоветовал князь. – Сестрица Евпраксия мне сказывала, что он с Гёзой враждует.
Евпраксия была дочерью покойного киевского князя Мстислава Владимировича Великого. Когда ей исполнилось семнадцать лет ее выдали замуж за Алексея, старшего сына и наследника императора Иоанна Комнина. Однако императрицей Евпраксия не стала, потому что ее муж умер раньше отца.
– Как поживает наша сестрица? – поинтересовался Борис.
– Тихо она живет, ни с кем, окромя дочери, почитай не видится да всякие снадобья варит.
– Ну, по снадобьям Евпраксия еще в Киеве была большой мастерицей.
– И нынче ее отварами да притирками весь царев двор лечится. А зовут ее теперь не Евпраксией, а Зоей.
– Зачем же ей поменяли имя? – удивился Борис.
Андрей пожал плечами.
– Кто их, греков ведает, почто для них благоденствие хуже жизни.
