мчалась изо всех сил, оставив преследовательниц далеко позади, но вдруг поскользнулась и упала. Уже через миг девушка вскочила, но ее подхватили женщины. Она закричала в вакхическом неистовстве. Женщины потащили ее назад; Горго шла, потом ее колени подогнулись, и девушку поволокли по земле. Олимпиада ждала, улыбаясь. Девушка легла у ног царицы, без мольбы и плача, только время от времени поскуливая тонким дрожащим голоском, как заяц в пасти лисы.
Полдень миновал. Гефестион бродил по склонам, разыскивая Александра. Ему казалось, что прошли уже долгие часы с начала этих поисков, на самом деле – гораздо меньше. Утром Гефестион стыдился искать друга, не зная, на что наткнется. Только когда солнце высоко поднялось, горечь сменилась страхом.
«Александр!» – звал Гефестион. «…андр!» – снова и снова отзывались утесы над просекой. Журча между разбросанных тут и там камней, из ущелья бежал ручей. На одном из валунов сидел Александр, глядя прямо перед собой остановившимся взором.
Гефестион подбежал к нему. Александр не встал, он едва оглянулся. Значит, правда, подумал Гефестион, это случилось. Женщина: Александр переменился. Теперь его надеждам никогда не суждено сбыться.
Александр уставился на Гефестиона запавшими глазами, словно напряженно пытаясь вспомнить, кто перед ним.
– Александр. Что такое? Что случилось, скажи мне. Ты упал, ты ушиб голову? Александр! – умолял встревоженный Гефестион.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Александр глухим бесцветным голосом. – Зачем рыщешь в горах? Ищешь девушку?
– Нет. Я искал тебя.
– Ступай наверх по ущелью. Там ты найдешь девушку. Но она мертва.
Гефестион, опустившийся на камень рядом, чуть не спросил: «Это ты убил ее?» – потому что, взглянув на лицо друга, он верил в возможность подобного. Но Гефестион не отважился заговорить.
Александр потер лоб тыльной стороной руки, испачканной засохшей грязью, и моргнул.
– Я не убивал ее. Нет. – Александр выдавил сухую улыбку, похожую на гримасу. – Девушка была очень красива, так считал мой отец, и моя мать тоже. Это ярость бога. У вакханок были детеныши дикой кошки, и молодой олень, и кто-то еще, о ком нельзя говорить. Подожди, если хочешь, вода ее вынесет.
– Мне жаль, что ты это видел, – тихо сказал Гефестион, вглядываясь в лицо Александра.
– Я должен вернуться и дочитать книгу. Ксенофонт говорит, если вы положите на них кабаний клык, он съежится от жара их плоти. Ксенофонт говорит, это опаляет фиалки.
– Александр, выпей. Ты на ногах со вчерашнего вечера. Я принес тебе немного вина. Ты уверен, что не поранился?
– О нет, я им не дался. Только наблюдал за игрой.
– Послушай, взгляни сюда. Посмотри на меня. Теперь пей, делай, что я говорю, пей.
После первого глотка Александр
