виноват. Надеюсь, не ушиб тебя?
– Нет, конечно же нет.
Оба замешкались на секунду, потом девушка опустила густые ресницы и побежала наверх. Александр вытер глаза, но они были едва влажные.
Гефестион, искавший Александра повсюду, часом позже нашел друга в маленькой старой комнате, из окон которой открывался вид на водопады. Здесь их шум оглушал, пол комнаты, казалось, содрогался вместе со скалою внизу. В комнате было тесно от сундуков и полок, заваленных заплесневевшими свитками, записями о праве собственности, договорами, длинными фамильными родословными, восходившими к героям и богам. Тут же лежало и несколько книг, оставленных Архелаем или занесенных сюда превратностями судьбы.
Александр, скорчившись, сидел в небольшой оконной нише, как зверь в норе. Вокруг него была разбросана груда свитков.
– Что ты здесь делаешь? – удивился Гефестион.
– Читаю.
– Я не слепой. Что случилось? – Гефестион подошел ближе, чтобы заглянуть другу в глаза. В лице Александра читалась свирепая замкнутость раненой собаки, которая готова укусить погладившую ее руку. – Мне сказали, что ты поднялся наверх. Я никогда еще не видел этого места.
– Это архив.
– Что ты читаешь? – спросил Гефестион.
– Ксенофонт об охоте. Он говорит, что кабаний клык такой горячий, что подпаливает собакам шерсть.
– Не знал этого.
– Это неправда. Я положил один волосок, чтобы проверить.
Гефестион поднял свиток.
– Скоро здесь стемнеет, – сказал он.
– Тогда я спущусь, – ответил Александр.
– Ты не хочешь, чтобы я остался?
– Я просто хочу почитать.
Гефестион собирался сказать, что спальни устроены на древний лад: наследник в маленькой внутренней комнате, его товарищи – в смежной караульной, служившей этой цели с незапамятных времен. Теперь и не задавая вопросов, он видел, что любые изменения в распорядке не ускользнут от внимания царицы. В реве водопада, в удлиняющихся тенях росла грусть.
В Эгии царила ежегодная праздничная суматоха Дионисий. Присутствие царя, который столь часто предпочитал своим столицам военные лагеря, добавляло волнений. Женщины сновали из дома в дом, мужчины собирались вместе, чтобы поупражняться в фаллических танцах. Погреба заполнились молодым вином, привезенным из виноградников. Комнаты царицы превратились в гудящий таинственный улей, откуда Александр был изгнан: не в отместку, просто он стал мужчиной. Клеопатре позволили остаться. Теперь ей, наверное, открылись все тайны. Но она была еще слишком юна, чтобы уходить с менадами в горы.
Накануне праздника Александр проснулся рано, когда рассвет едва мерцал за окном. Щебетали первые птицы, шум воды звучал более отдаленно. Можно было слышать топор дровосека, мычание недоенного скота. Александр встал и оделся, хотел разбудить Гефестиона, но на глаза ему попалась
