бок о бок все войны с Республикой и узурпатором, на одной лавке спали, одно седло под голову подкладывали, одной шинелью укрывались, а величали друг друга по-прежнему по имени-отчеству, с «вичем». Сдержал ухмылку, а в следующий миг подумал – может быть, они это нарочно, из уважения друг к другу?
Отзвучали приветствия, зазвучали здравицы.
Приказчик Хохлова, Прохор, был и камердинером, и лакеем, и поваром – в общем, мастером на все руки. Впрочем, Грегори ещё в те времена, когда жил в доме Хохлова, понял, что малочисленность прислуги отставного штаб-ротмистра объясняется вовсе не невероятной расторопностью Прохора, а скорее, бедностью кошелька хозяина. Хотя и расторопности Прохору было не занимать, он, хоть и прихрамывал на левую ногу, а успевал выполнить любую волю своего барина. Вот и сейчас – никто и глазом моргнуть не успел, а на столе в беседке уже красовался начищенный ломовский самовар четверти на три27, а вокруг него в художественном беспорядке красовались тарелки с заливной бельской рыбой; миски с ухой; погребные прошлогодние яблоки, тоже местные, бирские; печатные тульские пряники, длинные жёлтые плети бухарской вяленой дыни, солёная сиговина и рыжики в сметане – как же без них. В гранёных графинах рубиново светились вишнёвая и рябиновая настойки, и оба старых боевых товарища, и хозяин, и гость, уже в предвкушении потирали руки.
После первой здравицы Андрей Иванович, наконец, обратил взгляд на Грегори:
– Ну что, ученик, как тебе живётся в столице?
– Да хорошо живётся, Андрей Иванович, – без особой охоты ответил Грегори, только что из вежливости не скупился на слова. – Грызу гранит науки, но зубы пока не крошатся…
– Завтра его отправляем на учёбу снова, – сказал отец с лёгкой грустинкой, наблюдая, как Прохор наполняет хрустальные стопки снова, мужчинам – рябиновой, мадам Изольде – вишнёвой. – Отсюда до Москвы на почтовых, а там, как ему уже привычно – дилижансом. Уже и чемоданы его с собой привезли.
Чемоданы! – Грегори бегло, почти незаметно, улыбнулся. – Как будто много у него чемоданов. К прошлогоднему французскому ранцу так ничего и не прибавилось – к чему кадету лишнее барахло, всё, что нужно, у него либо с собой, либо в корпусе.
– Ну что ж, в добрый путь, ученик! – Андрей Иванович воздело перед собой наполненную рюмку. – Пусть любые испытания, которые выпадут на твою долю послужат только к укреплению твоей чести!
– Аминь, – подтвердил Матвей Захарович с полуулыбкой.
Мадам Изольда встревоженно подняла голову и глянула поочерёдно на обоих сослуживцев, словно для того, чтобы убедиться, что слова Хохлова об испытаниях – всего лишь фигура речи. Но оба сослуживца были торжественно-серьёзны.
Грегори закусил губу.
Рука Хохлова дрогнула и обронила на белоснежную скатерть капельку рябиновой настойки.
Словно кровь.
Глава 4. Юнга
Ломовский самовар – самовар тульской фабрики Василия Ломова, одна из лучших марок самоварного производства. Три четверти – около 9,24 литров.
