женихов на Празднике и потребовала отдельного дома у титаниды Роании. Пришлось даже лишиться части их производства. Это была хорошая скорняжная мастерская, которая давала приличный доход от выделки кожи. Пережив размолвку со старшей дочерью, Роания и Варуций не изменили своих принципов в отношении к людям и к жизни.
Однажды повозка титаиды Роании проезжала мимо невольничьего рынка, где продавали новых рабов только что привезённых захватническим кораблём атлантиидов. Людей продавал изувеченный громила с перевязанными половиной лица, плечом и рукой. Пленённые, одетые в лохмотья мужчины и женщины жались друг к другу, стоя на помосте. Шёл ожесточённый торг.
– Две монеты золотых за раба этого крепкого даст кто? – кричал громила.
– Дорого! – кричали покупательницы. – Возьмём за монету! Не молод он уже и страшный слишком!
– Не отдам за монету! – громила был непреклонен.
Титанида Роания попросила слугу остановить повозку и внимательно посмотрела на невольников. Раб, за которого шёл торг смотрел на всех смелым, но не наглым или злым, присущим многим пленённым взглядом. Что в нём заметила такого Роания, не могла после сказать даже она. То ли она почувствовала его природную доброту, которую редко наблюдала в своей стране, но безошибочно определяла, то ли её привлекло его бесстрашие к собственной судьбе.
Она привстала на повозке, что бы согласиться с назначенной громилой ценой и поверх укрытых пеплонами голов женщин заметила с края шеренги продаваемых рабов небольшую молодую женщину, к ноге которой жалась маленькая белокурая девочка. Мать прикрывала своё дитя рукой, обречённо глядя на окружающих, как затравленный зверь, ожидающий смертельного удара. В этот миг девочка обернулась в сторону Роании, и титанида увидела большие голубые глаза ребёнка. В них не читался ужас и страх, девочке на вид было меньше двух лет. Ребёнку было любопытно происходящее вокруг. Она не плакала, не капризничала, дёргая мать, а вдруг нашла своими глазёнками стоящую во весь рост на повозке невысокую женщину в ярком пеплоне, выделяя её из толпы потенциальных покупательниц. Что-то щёлкнуло в сердце благородной титаниды, глядя в эти голубые глаза ребёнка. Внутренний протест против продажи, как скота людей, годами тщательно скрываемый от общества заставил её потянуться к мешочку с монетами под пеплоном. Она сунула туда руку, спешно наощупь отсчитала шесть монет и зажала их в ладонь.
– Эй, торговец! – крикнула она, покрывая шум толпы и указывая свободной рукой. – Четыре монеты за раба этого и за женщину вот эту с ребёнком её.
Громила разинул было рот. Такое было неслыханно, ведь женщину с малолетним ребёнком не купили бы даже за полмонеты, он хотел избавиться от них, дав в довесок к какому-нибудь удачно проданному рабу. Торговец был не просто торговцем, он бы военным и старшим захватнического корабля, ведущего отлов рабов
