Пугачев позвонил. Вы там с Илюшкой целую революцию устроили, и Раиса заявление в полицию написала. Ездил разбираться.
Бабка сердито отложила ложку.
– Вот язва! Тэ скарин ман дэ вэл! (Чтобы ее Бог покарал). Пусть она хоть пять заявлений пишет, а я мальчонку не отдам! Вот и весь мой сказ! Стара я, значит, им всем стала! Ребенка мне уже доверять нельзя! А они, молодые, значит, будут о нем заботиться? Знаю я, как они позаботятся! Не отдам!
– Успокойся, дае (мама), – сдержанно произнес Степан. – Никто у нас Илюшку не отнимет. Я тоже живой. В интернат оформил его, в октябре туда свезу. Станет там учиться, а на выходные забирать домой его буду. А теперь давайте спокойно поедим.
Ильинична, не в силах успокоиться, дрожащей рукой взяла ложку, но уронила ее на пол.
Катя принесла ей другую, ласково погладила по плечу и сказала:
– Кто первым съест суп, тот настоящий супергерой!
Мальчик энергично заработал ложкой, остальные тоже продолжали ужинать.
Степан курил на приступке. Илюша неподалеку бросал камушки, стараясь сбить поставленную баклажку. Играя, он поглядывал на отца.
Катя вышла к ним во двор.
– Я вас даже не поблагодарила. Мне у вас очень понравилось. Возьмите, – она положила около него деньги. – Вы меня извините, что так нехорошо в тот вечер вышло. Иногда я действительно сначала скажу, а потом подумаю.
Степан молчал, наблюдая за сыном. Катя собралась уже уйти, но он, взяв ее за кисть, усадил рядом с собою, вложил деньги обратно ей в руки.
– С гостей плату не берут, – объяснил он. – Сам ведь тебя позвал. Это я тебе должен. Ты меня кормила, дом убирала. Деньги тебе, наверное, глупо предлагать, – он слегка замешкался, глядя чуть в сторону, сказал: – У нас в десяти километрах санаторий построили. Там завтра приезжая цыганская труппа выступать будет. Говорят, интересно, – он опять помолчал. – Я два билета купил, ты поедешь?
Девушка, ни секунды не раздумывая, быстро ответила:
– Я обязательно с вами поеду. Вы не представляете, до чего люблю театр! А цыганский вообще никогда еще не видела. Вы мне настоящий сюрприз приготовили!
Степан незаметно выдохнул и попросил:
– Говори мне ты, пока окончательно выкать не привыкла.
Катя встретилась с его взглядом, но ничего, кроме влажной темноты, зовущей и пугающей, словно омут, не увидела. А Степан в ее зеленых, с удивительным разрезом, глазах, прочитал все. Он отвел взгляд, поднялся.
– Завтра после обеда заеду, ты приготовься. Прощай пока, – и, не прибавив ни слова, пошел к навесу, по дороге приобнял сына и через минуту выехал со двора.
Мальчик, сразу поскучнев, подошел к девушке, присел около ее ног.
– Бабуля отдыхает? – спросила она его.
Он кивнул.
– Илюшка, у вас есть альбом с фотографиями?
Мальчик поднял к ней лицо, кивнул.
– А ты знаешь, где он лежит?
Мальчик
