style="font-size:15px;"> – Ты точно решил?
– Да, Яков. Лучше так, чем в яму.
– А в лес?
– В какой лес? Кто нас там ждёт?
Помолчали.
– Прости, если что не так было, – сказал Абрам. – Вот, возьми. Сегодня дали, а нам уже не надо.
Он протянул Якову самое дорогое. Несколько ломтей хлеба.
– Спасибо, – сапожник сжал зубы так, что заходили желваки.
– Если есть что-нибудь там, то встретимся, – попытался улыбнуться Абрам. – Гаси свет. И помолись за нас.
Абрам прикоснулся огрубевшими кончиками пальцев к лежащей на столе скрипке. Хотел на прощание взять её в руки, провести смычком по струнам. Но побоялся, что потом не хватит духа. И решительно оттолкнул в сторону жалко тренькнувший инструмент.
Абрам достал бутылку тёмного стекла, разлил по кружкам, добавил воды. Вздохнул и первым опрокинул в себя получившуюся жидкость. Протянул кружку жене.
Старшие дети выпили молча. Миша захныкал, отворачиваясь, не хотел пить. Мать, сдерживая слёзы, уговаривала его. Наконец Миша сдался, сделал большой глоток, снова захныкал.
– Горько.
– Пей, маленький, пей. Это лекарство. Так надо. Так будет лучше.
Миша, кривя губы, выпил ещё.
Анна уложила детей в углу, укутала одеялом и легла рядом. Абрам, не раздеваясь, устроился с другой стороны. Протянул свою длинную руку и обнял всю семью.
– Мама, мне плохо, – снова захныкал Миша.
– Потерпи, – шепотом ответила ему мать. – Сейчас станет хорошо. Надо только немного потерпеть. Всё будет хорошо.
Сёстры
Лида и Рива Аксельроды, Нохим и Гинда Аксельроды
(Борисов, 1941 г.)
– Здравствуйте, тётя Ирина.
Женщина вздрагивает, торопливо переходит на другую сторону улицы.
– Передавайте привет Мишеньке, – хохочет ей вслед Ривка.
Ирина Николаевна, бывшая соседка Аксельродов, вжимает голову в плечи, торопливо переступает ногами, переходя почти на бег. Ривка хмыкает, поправляя на кофточке жёлтую звезду, победно обводит взглядом мигом опустевшую улицу.
– Перестань их дразнить, – вздыхает Лида. – Они просто боятся.
– Я тоже боюсь, – фыркает в ответ Ривка. – Но это же не повод трястись как осиновый лист. Вон та же тётка Ира, сколько она к нам ходила? То сахара попросит, то соли, то яйцо. Половину погреба перетаскала, и всё без возврата. И Мишка этот её толстый. Вечно придёт в лавку, стоит и клянчит карамельки. А теперь что? Вместо благодарности – голову в плечи и бежать?
– Рива, время такое, – Лида с упрёком смотрит на сестру. – Ты же знаешь, что немцы указ выпустили, помнишь? «При встрече с жидом переходить на другую сторону улицы, поклоны запрещаются, обмен вещей также», а за нарушение – расстрел».
– Да помню я! – огрызается Ривка.
– Так
