и просила спрятать её от ночных кошмаров. А потом засыпала, успокоенная её близостью. И, пакостница такая, разбрасывала по всей постели свои костлявые руки-ноги, одеяло на себя наматывала. А один раз вообще надула сестре под бок из благодарности.
Лида улыбнулась, погладила Ривку по голове.
Стукнула дверь.
– Что там, тётя Нюра?
– Ой, горе-то, – тётка без сил рухнула на скамеечку у самого порога.
– Что там?
– Ложитесь, девки. Утром разберёмся.
– Тётя Нюра, на вас лица нет! – Лида подошла к тётке, взяла её за руку. – Что там?
Нюра закусила губу, подняла глаза на сестёр.
– Плохо дело, девки. Вывозят вас. Нагнали кучу грузовиков к гетто. Уже всех мужиков загрузили. Сейчас за баб, детишек и больных примутся.
– Мама! Там мама! – взвизгнула Ривка и бросилась на улицу.
– Куда-а-а, дура! – тётка стала в дверях, обеими руками толкнула Ривку в грудь. – Они ведь не на курорт везут! Яма для вас всех уже выкопана.
– Пусти! – Ривка нырнула под руку тётки, та только цапнула девушку за рукав, но пальцы соскользнули. – Мама!
– Ну хоть ты послушай! – Нюра обернулась к Лиде – Хоть у тебя мозги есть?
– Пустите, тётя, – твёрдо сказала Лида. – Мы пойдём. Спасибо вам за всё.
Она осторожно поставила на стол заветную корзинку, погладила тётку по плечу.
– Лида… – тётка спрятала лицо в ладони, плечи её затряслись.
– Спасибо, – повторила Лида, вышла за дверь и бросилась догонять сестру.
На улицах, примыкавших к гетто, было шумно. В темноте грохотали грузовики, слышались лающие немецкие команды. Топали сапоги, рвались с поводков собаки. Темноту разрезали яркие лучи прожекторов, кое-где горели костры и факелы.
Сёстры бросились к входу.
– Куда, девки? – пожилой полицай схватил их за воротники, потянул назад. – Что, не видите, тут такое творится!
– Дяденька полицай, мы отсюда, – заголосила Ривка. – Мы евреи, там мама наша. Пустите.
Полицай посмотрел на них недоверчиво.
– Куда пустить? Туда?
– Да, туда. Нам к маме нужно, к отцу.
– Шли бы вы отсюда, девки! – зло, сквозь зубы процедил полицай. – Придумали тут.
– Нет, дяденька. Нам туда надо, – замотала головой Лида.
– Что тут у тебя, Федченко? – раздался из темноты молодой голос.
– Да вот, девки какие-то рвутся. Говорят – местные.
– Так чего ты с ними разговариваешь? Давай к остальным.
Из темноты показался второй полицай. Посветил фонариком на плечи девушкам, увидел жёлтые звёзды и рявкнул:
– Федченко, тебе два раза повторять надо? Видишь же, что жидовки! Давай их внутрь, там разберутся.
– Слушаюсь, – пожилой толкнул сестёр к воротам гетто. – Ну, идите, дуры!
– Спасибо,
