курорт её тащить собрался. А подноготную она вам выкладывает.
– Не серчай, старик, в квартире прописывать – это не по крыма́м таскать. Тут ответственность иная, – замирился с ним Костя.
Кузьма пожал плечами.
– Пусть так. Мне, если честно, плевать.
Тут Кузьма протолкнул ногтём мизинца толику чебурека, застрявшую вчера в зубах.
– Отпустили? – напомнил я о том, что клубок приключенческого триллера до конца не размотан.
– Отпустили, – кивнул Кузьма. – За добровольное пожертвование. Да и то не сразу. Нам бы на волю, на свежий воздух, в кустики по делам маленьким. Я ему: у вас, гражданин начальник, ни единой улики против нас нету, одни гольные фантазии. А он всё твердит: первая электричка только в четыре утра пойдёт. Куда ж вы, молодые люди, так торопитесь?
– Понятно, – подытожил я, – от платформ Ленинградского вокзала вы просочились на Каланчёвку и запрыгнули в электричку Рижского направления.
– Верно. Обратно нас электричка доставила на Рижский вокзал. Оттуда уж пешком дошли. Места знакомые. Ладно, братва, заболтался я с вами. Пора по билеты выдвигаться, а оттуда на Варшавку. Вдруг пофартит сегодня.
– Тогда сдашь билеты и поедешь на машине?
– А то! Тогда мне уже никакие билеты в мире будут не нужны. Сам себе хозяин. Куда хочу, туда верчу.
Я засомневался, что билеты в Крым так прямо сидят и ждут, когда Кузьма сподобится прийти за ними в кассу. Но, ни на йоту не вникая в вопрос, Кузьма попросту переплатил спекулянту за два купейных места на 31-й скорый Москва – Симферополь. Лёгкость его существования не вписывалась в парадигму нашей с Костей печали. Мы грустили. И не потому, что ни капельки не могли себе позволить. Мы ощущали, что с Кузьмой не той крови. И (между нами), слава богу!
На следующий день, провалявшись в постели до полудня, Костины соседи убыли на Курский вокзал, а мы с ним заговорщицки переглянулись, словно два подростка-проказника, завладевших ключами от дедушкиного горбатого запорожца.
Глава 3. Божья коробка
Перевели взгляд на стол. Там на замурзанной, порезанной ножом клеёнке стояла потёртая, примятая жизнью коробка из-под польских дамских шлёпанцев «Рылько» сорокового размера. Мы с Костей подумали об одном и том же. А именно: вот так выглядит настоящий божий дар!
Внутри были пачки грязных засаленных двадцатипятирублёвок, перевязанные обыкновенной бумажной бечёвкой. От них разносился по кухне подприлавочный амбре, аккурат как в рыбной секции Центрального рынка. Я представил их – все эти берши, лини, язи, жерехи и сазаны́. Разве так выглядит богатство?
– Почему только четвертаки? – не понял Костя.
– Ты забыл Павловскую реформу? – удивился я.
– Так то́ ведь более двух лет назад…
– А сколько они, по-твоему, копили? Тут наверняка есть серии купюр из шестидесятых годов, которые Госбанк давно вычеркнул из реестра наличных, находящихся в обороте, – распалялся я. – Мало ли, где они утрачены? Пожар, потоп… А
