капюшона вокруг лица так, что остались только глаза и нос. Защёлкнул дверь квартиры. Мы встретились на площадке нашего этажа и прошмыгнули в арку на проспект. Напротив нас притормозил голубой газон с обшарпанным кунгом, отворилась тёплая уютная кабина.
Покрытый кепкой усатый шофёр был хмур и сосредоточен. Щётки скрипели по лобовому стеклу, кабина подпрыгивала на жёстких рессорах. Дышали мы какой-то сложносочинённой парфюмерной смесью «Примы», минерального масла, семьдесят шестого бензина, подгоревших контактов реле, нагретой резины и засаленной колоды карт, которая слиплась и мирно дремала в кармашке на торпеде.
В столь ранний час разговор не клеился. Грузовик просачивался в сторону Останкино через Мурманский проезд. Впереди маячил безнадёжный силуэт медлительного специализированного автомобиля. Объехать никакой возможности, полоса одна. Вечно эти бетономешалки мешаются со своим бетоном.
Так и плелись до самого Огородного проезда. Миновали хладокомбинат № 9 и пристроились в хвост обездвиженной очереди из разномастных грузовичков и фургонов. Я осмотрелся.
Останкино. Мясоперерабатывающий комбинат. Арка в красном кирпичном здании сталинско-бериевской производственной архитектуры. Суета. Я остался в кабине с водилой. Костя побежал покорять лестницы и обивать пороги. Вернулся минут через сорок. Расстроенный.
– Облом с сосисками. Мне только и сделали, что рассмеялись в лицо. У них тут своя мафия, кто уполномочен сосисочки за ворота предприятия вывозить.
– Что будем делать? – растерялся я.
– А делать нечего. Затаримся пельменями. Пойду накладные оформлять.
Бюрократический процесс занял не менее двух часов. У водилы кончилась «Прима», и он пошёл стрелять чинарики у коллег по транспортному цеху, подолгу цепляясь языком.
От нечего делать и долгого ожидания я закемарил. Очнулся от того, что грузовик тронулся. Костя махнул рукой, указав, к какому пандусу подгонять машину.
Суровые грузчики буднично завалили кунг коробками с пельменями. Знаете, красненькие такие, по полкило. Костя расписался в накладной, и мы отвалили.
– Невезука! – пожаловался Костя, когда выруливали обратно на проспект Мира. – Пельмени – товар неудобный. У нас же не рефрижератор! На улице какой-никакой, а плюс. Мало того, что сосисок не дали, так у них ещё и сухого льда нет. Офигеть! Езжай, говорят, за забор, на соседний хладокомбинат – там его завались. Ага! Только ещё пару часов тратить на это – непозволительная роскошь.
Я пребывал в шоке от такого количества пельменей. Столько нам не съесть! Размах Костиных планов парализовал мою волю.
Встали у пешеходной аллейки к поликлинике железнодорожников. Это во дворах, недалеко от Комсомольской площади. Костя заявил, что знако́м тут с участковым. Классный парень. Если что, отмажет. Разложили хлипкий столик. Построили пирамидку из коробок с пельменями. На одной из них намалевали химическим карандашом цену. Облачились поверх курток в огромные белые халаты и даже нацепили на шапки что-то типа банданы. Костя махнул
