в первую очередь вести о Турции как о капиталистической стране, стране НАТО «в подбрюшье Советского Союза». Заметки о культуре, туристических маршрутах шли лишь в вестник, который читал ограниченный круг специалистов. Андрея это расстраивало.
IX
У Анатолия было странное увлечение. Он коллекционировал информацию о происшествиях, которые по каким бы то ни было причинам (странное стечение обстоятельств, необычные имена участников событий) удивляли его: о землетрясениях, наводнениях, убийствах и самоубийствах, облавах на притоны и грабежах. Делал газетные вырезки, причём некоторые в виду неряшливости оказывались залиты чаем или кофе, где-то прилипали кунжутные семечки. Так он собрал приличную антологию, непонятно было, где и как он собирался её использовать. Табаку это его хобби казалось странным и несколько настораживало.
– Толь, зачем тебе эта дьявольская летопись?
– Знаешь, в жизни столько всего, чего просто невозможно придумать. А из этих сюжетов, кто знает, может, что-то и использую. Почему бы мне не быть советским Конан Дойлем?!
Андрей лишь удивлённо вздёрнул бровями. До чего же любопытные и необъяснимые существа эти люди. Удивительные создания!
У Толи накопилось несколько общих тетрадей с заметками. Ещё штуки три-четыре лежали у него дома в Ленинграде, на полке в кладовке, между старыми коньками и коробкой из-под обуви, в которой хранился лук.
X
Табак положил на брюки марлю, купленную в магазинчике мелочей для хозяйства, набрал в рот воды из стакана и прыснул, затем тяжёлым утюгом стал выглаживать стрелки на брюках. Он собирался пойти на приём в Посольство СССР по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. По радио играла местная, витиеватая и сложная на русское ухо, музыка «тюркю». Андрей специально слушал эту трудную музыку. Он тренировал свой мозг, как спортсмен мышцы. Ему нравилось это напряжение каждой клеточки серого вещества. Андрей был уверен, что сложное слушание приближает его к написанию своего текста, который осязаемо витал где-то рядом. Он был уверен, что воспринятое одними органами чувств влияет и на другие тоже. Его увлекала идея взаимосвязанности всего сущего, ощущение себя неотъемлемой песчинкой в структуре Вселенной.
Выходной синий костюм, удачно подчёркивавший цвет его белёсых волос, был готов.
Андрей быстро дошёл до улицы Каръягды, проследовал мимо посольства Иордании – терракотового цвета здания, похожего на замок с плоской крышей. После контроля на входе вошёл в ворота дипмиссии СССР. Его холодная архитектура производила на Андрея несколько гнетущее впечатление. Здания в стиле конструктивизма давили своим размером и величием. При их очевидной пользе не чувствовалось в них души. Рядом с этими камнями он ощущал себя маленьким, никчёмным, чем-то несущественным. Лишь светлый травертин отделки давал намёк на теплоту – всё-таки внутри государственной машины работали люди со своими судьбами, слабостями, переживаниями.
Андрей
