трубку с хорошим человеком, то жизнь не жизнь, – сказал Степанов озорно.
Они вышли. Абсолютно дурацкое, но непреодолимое положение. Андрею хотелось остаться в белом зале приёмов, но со Степановым тоже надо было идти в серую курилку. Уходя, он грустно улыбнулся Татьяне, её пухлые губы тоже слегка растянулись в ответ.
– И всё же, что ни говори, лучший табак – кубинский, а самый верный приятель – Табак, неизменно, на моё счастье, курящий трубку.
Степанов умело пощекотал тщеславие Андрея. Тот в свою очередь благодарно принял каламбур. Ему хотелось, чтобы его любили, с ним считались. Был бы и не против чтобы ему поклонялись, когда он создаст что-то действительно великое, стоящее.
– А я всё-таки брошу курить, думаю, – набивая в трубку «кубинку», отозвался Андрей.
– Не смей даже думать, – возразил Степанов. – Я с сигаретной челядью не могу обсудить нарезку табака. Не покидай меня. Мне тут латакию обещают привезти. Угощу.
– Хм, это что? Это из приграничных с Сирией территорий?
– Из самой Сирии. Представляешь, аромат костра, едва уловимые нотки трав и дерева! Шарман!
– Се жёли, монсьё! Ты пробовал уже, должно быть?
– Нет. Но предвкушаю.
Оба глубоко вдохнули носом, затянулись и рассмеялись, выпуская клубы дыма с синеватым отливом.
– Ах, вот ты где? – в курилку зашёл коллега Степанова и, склонившись к его уху, что-то сказал.
Степанов засуетился, собирая курительные принадлежности.
Когда Андрей вернулся в зал приёмов, он размашистыми шагами направился к столику Татьяны. Она стояла спиной к нему, платье только было чуть более тёмного оттенка. Должно быть, солнце заглянуло за тучи, и всё в зале слегка померкло. Он взял правее, чтобы обойти столик и приглашённых и попасть в Танино поле зрения. Тут же его постигло разочарование. Стояла пухленькая, но уже совсем другая, вовсе не привлекательная женщина.
Андрей походил по залу, поискал её глазами, но она словно улетучилась, будто и не было её вовсе. Фантазия, фантом, сон, видение… Андрей не стал дожидаться момента, пока гости начнут расходиться массово. Он походил по залу, познакомился с несколькими новыми для себя людьми, откомандированными в Турцию. Стало душно. Даже картины он не захотел подробнее рассмотреть.
Любое мероприятие важно покинуть вовремя, не дожидаясь гнетущего чувства, когда «пересидел». Если остаться даже в самом приятном месте больше, чем нужно, ощутишь неудобство, будто ты навязчивый гость, физически выделишься среди других. Андрей предпочитал если и выделяться, то ментально. В других обстоятельствах, выигрышных. Поэтому, заметив первых уходящих, он тоже направился к выходу.
XI
На улице проснулись шумы. Прозвучал утренний азан. Прошёл старьёвщик, потом передвижная лавка с овощами и фруктами. Перекрикивались играющие дети. С непривычки всё это казалось громким, зазывным, какофонным. Лишь спустя несколько лет звуки турецкой улицы
