шкаф для одежды.
Один костюм, несколько рубашек, ветровка и джемпер – все, что нашлось в шкафу, Поля ощупала и обыскала карманы.
– Тут какие—то бумажки в нагрудном кармане пиджака, – прошептала она.
– Бери все, что найдешь, – велела я, начиная немного успокаиваться, – дома разберемся.
Я осмотрела все ящики стола – там, кроме распечатки какой—то пьесы не было больше ничего. А вот в одной из книг на полке я нашла сложенный вчетверо листок в клетку с какими—то цифрами.
– Забирай! – распорядилась Полина и открыла створку шкафа, где, по идее, должно быть несколько полок для складирования белья, но полка оказалась только одна, а белья – минимум. – Похоже, основную часть своего гардероба он хранил где—то в другом месте, – сказала она, перебирая белье.
– Документы он собирался оставить в банковской ячейке, – вспомнила я, что говорил Ярик, рассказывая нам о ремонте, – а летние шмотки, может, в гримерке оставил.
– Ясно, – Поля закрыла шкаф. – Больше нет ничего.
Она пошла осматривать смежный санузел и вернулась в комнату с пустыми руками:
– Ничего, кроме кремов для и после бритья, бритвы, помазка и мыла. Пойду на кухню.
Через минуту подруга вернулась и развела руки в стороны:
– Там тоже ничего интересного нет. Что будем де…
Из прихожей послышался звук, который не вызывал сомнений – в дверной замок вставили ключ и пытаются его поворачивать! Мои колени сами собой начали складываться. Полина подхватила меня под локоть и толкнула к кровати, к которой до сей минуты мы, не сговариваясь, не желали даже подходить. Я, не помня себя от страха, полезла под кровать и уже оттуда увидела, как за Полиной закрылась створка шкафа. В это время входная дверь распахнулась и, цокая каблуками, в комнату вошла женщина. Во всяком случае, я видела две довольно крупные ноги в черных колготках и ярко красных босоножках на небольших тонких каблуках и с очень узкими длинными носами. Ноги встали посреди комнаты, а потом низкий, похожий на мужской, голос произнес:
– Черте что! Дверь оказалась не запертой, печати отвалились! Ну, и что мы тут делаем?
Мое сердце перестало биться, а начало просто трепыхаться, как тряпочка на сильном ветру, причем, оно переместилось в горло и мне стало нечем дышать. Отчаянно захотелось прокашляться. Я обхватила ладонью горло, словно пытаясь удержать, готовое выпрыгнуть сердце, и начала читать единственную молитву, которую знала, «Отче наш».
– Где смотрим? – продолжил вещать голос. – В столе?
Послышался звук отодвигаемых ящиков. Незнакомка явно не соблюдала мер предосторожности. А я с облегчением поняла, что говорит она не с нами, а, видимо, с кем—то по телефону.
– Здесь только распечатка пьесы… В книгах?
Книги одна за другой полетели на стол.
– Под
