с Лизой сидели за столом и о чем—то весело болтали, но, услышав мои шаги на лестнице, прервали беседу.
– Ну, что я тебе говорила, – торжествующе заявила Поля.
– Да уж, – согласилась подруга.
– О чем речь? – я села за стол, потому что Лизавета уже вскочила и стала наливать кофе в мою любимую желтую чашку с драконами, которой я никому не позволяю пользоваться.
– Мы тут болтали о разном, – начала объяснять Лиза, ставя передо мной чашку, – а потом Полюшка сказала, что, если мы хотим, чтобы ты встала пораньше, а не дрыхла до обеда, то надо говорить о тебе. Тогда ты, как по зову, проснешься. Вот мы и стали обсуждать вчерашнее нападение на тебя, потом подняли вопрос, стоит ли рассказывать о случившемся Степе и Дусе, когда они позвонят…
– Ни в коем случае! – резко перебила я подружку. – Они вчера утром звонили, разбудили меня, отчитались о перелете. Такие радостные были! Чего их расстраивать? Потом все расскажем, когда вернуться.
– Конечно, помочь они ничем из—за океана не смогут, только нервничать начнут, да еще прикатят раньше времени, – трезво рассудила Полина.
– Ну, вот, – продолжила Лиза, прихлебывая кофеек из своей чашки. – И десяти минут не проговорили о тебе, как ты идешь.
– А я всегда утверждала, что мысль материальна! Даже Марк Твен советовал: «Мечтай осторожно, мечты сбываются!» – торжествовала Поля. – Вот наши мысли ей пинков и надавали, раз она вскочила.
А ведь и правда, каждый, наверное, может вспомнить случаи в своей жизни, когда знание о том, что произойдет, приходило на некоторое время раньше самого события, например, только подумал о ком—то, а тот позвонил. Или вспомнили с приятелем об общем знакомом, с которым много лет не виделись, и в тот же день, в крайнем случае, через день—два, встречаешь его.
Я, например, в школьные годы не раз сталкивалась с тем, как вранье становится правдой. Помню, решила прогулять контрольную по алгебре, ушла из дома, якобы, в школу, а сама пошла в кино, предварительно позвонив подружке—однокласснице с жалобой на больное горло и температуру. А когда через полтора часа вышла из кинотеатра, почувствовала, что в горле саднит. К вечеру мне стало больно глотать, и поднялась температура. А на следующее утро врач поставил диагноз «лакунарная ангина». Это был такой ужас! Я не могла даже воды попить, пока мне не сделали надрезы на опухших миндалинах, из которых я потом полдня выполаскивала гной противным на вкус раствором. Вот уж я поклялась, что не буду больше так опасно врать!
А еще помню, однажды в студенческую пору мне безумно захотелось слопать торт «Ежик», ну, или хотя бы родственное ему пирожное «Картошка». Ни в магазине, расположенном на первом этаже нашего дома, ни в продуктовом на соседней улице ничего похожего не было. А так хотелось! Даже вкус во рту ощущался! И что вы думаете? Ближе к вечеру ко мне в гости пришла приятельница, которой нужно было где—то пересидеть полтора часа между окончаниями занятий в институте и свиданием с молодым человеком.
