и художников из близлежащих мест. Ее стоимость обошлась епархии в сто тысяч франков. Чтобы на нужды епископа Булонь-Бийанкура пожалели средств – такое случалось редко. И не важно, касалось это его карет, одеяний, личных покоев или развлечений, которые он с поразительной щедростью изливал на себя и наиболее достойных своих гостей.
Карета была лишь малым отражением аппетитов прелата, столь же внушительных, как и он сам. Мюрат отличался изрядной полнотой и носил просторные одежды фиолетового цвета, складки которых почти не скрывали его тучности. На шее у него висел золотой епископский крест. Пухлые пальцы украшали сказочно красивые перстни с опалами, бриллиантами и рубинами.
Сегодня епископ ехал один на заднем сиденье, глубоко утопая в роскошных малиново-красных подушках, сшитых специально под его телеса. Из плетеной корзинки он извлек кусок жареного цыпленка и налил вина из бутылки, стоявшей в специально изготовленном футляре. Епископ шумно облизывал пальцы и не обращал внимания на путников, ловящих его взгляд или незначительный жест благословения.
Неожиданно кучер епископа резко остановил лошадей. Он увидел кабана, затем ребят. Вся жуткая сцена на противоположном берегу озера происходила у него на глазах. Поначалу кучер не поверил, посчитав, что это ему привиделось. Но вскоре убедился: нет, не привиделось.
– Что там такое? – раздраженно спросил епископ, поскольку из-за внезапной остановки вино пролилось на его облачение.
– Там… кабан, ваше преосвященство. Дикий кабан! – ответил взволнованный кучер и указал на другой берег.
Мюрат равнодушно взглянул и увидел зверя, до которого было метров пятьдесят.
– Однако, – пробурчал епископ, – и в самом деле кабан. Поезжай дальше.
Из углубления в полу кареты кучер достал винтовку. Он всегда ездил вооруженным, так как всерьез заботился о безопасности епископа. Епархия состояла из сорока двух церковных округов и пятидесяти семи приходов в холмистом захолустье, где разное отребье не питало уважения ни к высоким должностям, ни к тем, кто эти должности занимал.
– Ты что делаешь? – спросил епископ, видя, как кучер нагнулся за винтовкой. – Я велел тебе ехать дальше.
– Но, ваше преосвященство! Там дети!
Кучер бросил поводья и торопливо приставил к плечу винтовку. Времени на один-два выстрела ему хватит. Надо попытаться.
Епископ посмотрел на другой берег, увидел Поля и Муссу и сразу узнал ребят, потому что одежда Муссы отличалась от одежды других детей. И вообще, этот Мусса был не похож на других детей, а его семья отличалась от прочих семей. Епископа злило все, что касалось де Врисов. Особенно мать Муссы – эта безбожница, при одной мысли о которой у епископа вскипала кровь. Дьяволица, молящаяся ложным богам и не пожелавшая обратиться в христианство. Пока она придерживается языческих верований,
