называть слабоумной такую красавицу.
– Вот кошмар! Поедем скорее домой, Эстер! Никому, никому не рассказывай о том, чему мы были свидетельницами!
Содрогаясь от жалости, Лиллиан поспешила вниз. Камнем на сердце лежала боль за Елену, да еще ее мучило сознание собственной вины – нечестно, гадко было узнать о пороке Елены таким путем. Угрызения совести не давали Лиллиан покоя. Перед ее мысленным взором стояла одинокая девушка, а раскаяние, и без того сильное, усугублялось в присутствии Пола. Так продолжалось неделю. Наконец Лиллиан решила открыться Полу, надеясь, что он позволит ей подставить плечико под свой тяжкий крест.
Лиллиан выбрала минуту, когда матери не было рядом, и со своей обычной прямотой заговорила:
– Пол, я совершила дурной поступок и не успокоюсь, пока ты меня не простишь. Я видела Елену.
– Где? Когда? При каких обстоятельствах? – Пол так и вскинулся. Хотя, казалось, что в то же время он испытал облегчение.
Во всем признавшись, Лиллиан подняла на него свое очаровательное личико, исполненное жалости, стыда и раскаяния, которые проняли бы всякого.
– Сможешь ли ты простить меня за то, что я обнаружила ее порок?
– Я простил бы тебе, Лиллиан, и куда более серьезную вину, – отвечал Пол, своим тоном открывая столь многое.
– Шпионить очень дурно и недостойно, шпион достоин презрения. Неужели ты с такой легкостью простишь меня? – спросила Лиллиан, потрясенная великодушием молодого человека.
– Выходит, ты сама едва ли простила бы того, кто тайно следил за вами? – уточнил Пол. Его лицо приняло одно из тех выражений, которые всегда озадачивали Лиллиан.
– Мне это было бы трудно, однако тем, кто мне дорог, я многое простила бы во имя любви.
Внезапно Пол перехватил ее руку и выпалил:
– Ты почти не изменилась! Ты помнишь наш последний выезд – без малого пять лет назад?
– Да, Пол, – отвечала Лиллиан, пряча глаза.
– И ты помнишь, о чем мы говорили?
– Не очень точно, хотя часть нашей детской болтовни врезалась мне в память.
– Какая именно часть?
– Твой романтический рассказ.
Лиллиан подняла глаза, жаждя спросить о ранних годах Елены: было ли и детство ее омрачено так же, как юность? Пол выпустил руку Лиллиан, словно прочел ее мысли; его рука неосознанно прижалась к груди – значит, он все еще носит медальон, поняла Лиллиан.
– Что же я тебе поведал? – спросил Пол, улыбаясь. Внезапная скованность Лиллиан его позабавила.
– Ты поклялся завоевать свою возлюбленную маленькую леди и жениться на ней, если так будет угодно судьбе.
– И я не отступаюсь от своей клятвы! – воскликнул Пол, сверкнув глазами.
– То есть ты на ней женишься?
– Да, женюсь.
– Ах, но ведь
