грехи прошлого. Из-за этого люди грешат вновь и вновь – и дети их, и дети детей их, – она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Проводив ее взглядом, Варвара Степановна покачала головой.
– Подумать только, говорит, прямо библейским языком! Там, помню, тоже написано что-то такое: грехи падают на детей до седьмого колена. Да, что-то такое, – она затрясла седой головой, безуспешно стараясь вспомнить цитату.
В глазах Надежды мелькнуло насмешливое удивление:
– Что ты говоришь, мама, ты что, стала верить в бога? Зачем ты читаешь библию?
– Да нет, – мать смутилась и поправила одеяло на постели дочери, – ну… только иногда, вечерами. Тут, знаешь, мало книг, и читать особо нечего, а библия… она даже больше философская книга, чем религиозная, ее за всю жизнь читай – не перечитаешь, – она опасливо взглянула на Надежду, но та уже крепко спала, улыбаясь чему-то во сне.
Маленькая Оленька заворочала головкой и тоненько пискнула. Варвара Степановна поспешно взяла ее на руки, чтобы перепеленать.
– Какой же ты будешь, когда вырастешь? – тихо говорила она, перекладывая внучку и целуя крохотные ножки. – Красивой, наверное, умной, да? И никто, спасибо Хрущеву, никогда не отнимет у тебя дочку, как у меня. Сколько мне тогда было – двадцать восемь? Тебе двадцать восемь будет, – она мысленно подсчитала, – в девяносто шестом году. Люди уже на Луну будут летать. Будешь космонавткой, а? – Варвара Степановна виновато покосилась на спящую дочь и совсем тихо добавила: – Пусть Бог сохранит тебя и твоих детей, радость моя.
Глава вторая
Андрей и Виктория Воскобейниковы внешне разительно походили друг на друга – высокие, синеглазые со светлыми волосами. Лбы у обоих слегка выдавались, и от этого головы казались чуть наклоненными вперед – так бывает, когда человек донельзя захвачен рассказом собеседника. У большинства преподавателей при взгляде ни них радовалась душа, и мелькала блаженная мысль: «Надо же – кто-то все-таки интересуется моим предметом!» Поэтому, наверное, брат и сестра, как правило, были на хорошем счету – и в школе, и в институте.
Мудрый не по годам Андрей рано узнал силу своего обаяния. Однажды, когда им было лет по десять, он похвастался сестре:
– Я вообще могу сделать так, что все у меня по ниточке плясать будут.
Не поняв, Вика широко раскрыла глаза:
– Как это?
– А вот так! Все, что я захочу, то они и сделают, поняла?
– Ага, – она похлопала ресницами и застенчиво спросила: – А ты можешь, чтобы Бульдога тебе без денег батон дала?
Бульдогой у них во дворе прозвали продавщицу из булочной за углом – за свирепый взгляд и привычку рявкать на тех, кто слишком громко болтал в очереди за хлебом. В каждом покупателе она видела потенциального жулика и по два раза пересчитывала полученные деньги. Пытаться уговорить ее отдать буханку бесплатно было нелепо, да и небезопасно, Андрей это прекрасно понимал. Тем не менее, он снисходительно посмотрел на сестру
