заставила Бовуара очнуться. Он пришел в себя. И теперь ясно увидел, почему поступил именно так. Может быть, его объяснение не удовлетворит старшего инспектора, но будет понято тестем.
– Идола… – начал Жан Ги, но больше не успел произнести ни слова.
– Не смей перекладывать вину на свою дочь! Дело не в ней, и ты прекрасно это знаешь.
И вот тут Жан Ги взорвался.
– Я знаю… сэр, то, что я ее отец. А вы только дед. – Барьеры рухнули, он почувствовал себя свободным от любых ограничений. – Вы ничего не значите. Вы давно уже будете гнить в земле, а она останется с нами. Навсегда. А в какой-нибудь день это бремя ляжет на плечи Оноре. Так что не смейте никогда, к чертям собачьим, говорить мне, в ней дело или не в ней! Потому что в ней как раз все дело!
К концу тирады его рычание перешло в крик. Его пальцы вцепились в столешницу, и он в ярости, в неожиданном припадке безумия дернул ее так, что пирог с безе подпрыгнул и упал на пол.
В бистро повисла мертвая тишина – остальные посетители сперва уставились на Жана Ги, потом отвернулись, словно он вдруг разделся до исподнего. Обнажил то, что не принято показывать посторонним.
А потом, когда прозвучало это слово, он лишился и последних покровов, оставшись голым, как новорожденный младенец.
«Бремя. Бремя».
Тишина снова окутала их, слышались только тихие всхлипы Жана Ги, который с трудом дышал, борясь со слезами, застилавшими глаза. Он отодвинул назад свой стул. Вернее, попытался. Хотел встать. Уйти. Но он оказался слишком плотно втиснутым в угол.
А Гамаш все так же хранил молчание.
Жан Ги чуть было опять не сорвался в крик, он собирался потребовать, чтобы его немедленно выпустили из-за стола, но взглянул на старшего инспектора и увидел слезы на его глазах.
– Что с ними такое? – спросила Хания Дауд.
Кроме нее, никто не смотрел в ту сторону.
– Ничего, – сказала Клара. – Просто у них был трудный день.
– Вот как. – Хания узнала более крупного мужчину – старшего копа, она видела его сегодня в новостях. – Почему вы их не любите? Что они вам сделали?
– Ничего, – ответила Рут.
– И все же, наверное, они что-то натворили. Когда они вошли, вы показали так. – Хания выставила средний палец. – Кажется, это означает «идите в жопу».
Мирна удивленно вскинула брови.
– А еще это жест обожания, – пояснила Рут. – Если тебе вручат Нобелевскую премию, ты можешь начать свою речь с этого.
Хания Дауд улыбнулась, продолжая сверлить старуху жестким взглядом. Потом перевела его на полицейских.
– Они агрессивны. Не владеют собой. И наверняка вооружены. – Она огляделась. – Не думаю, что мне здесь нравится.
Глава девятая
Жан Ги опустил голову и закрыл лицо руками, пытаясь подавить рыдания.
Арман внешне оставался спокойным, хотя морщинки в уголках его глаз были влажными от слез.
Он
