style="font-size:15px;"> – Разумеется. Скоро вернется настоятель, и вы навсегда забудете о хорошей кухне! Устав братства суров и не терпит чревоугодия.
Глава 4
Обед, которым меня угостил Орландо де Брег, был воистину чудесен. Признаю это безо всякого стыда – я изрядно проголодался, и даже увиденная казнь не отразилась на желании набить брюхо. Молодость… Во все времена она брала свое, невзирая на потрясения, которые подстерегали нас по пути к зрелости.
Толстый и розовощекий кабатчик встретил нас у дверей и проводил к столу. Судя по его льстивой угодливости, с которой он описывал блюда, и благодушным кивкам де Брега, мой друг был частым гостем в этой таверне. Не успели оглянуться, как на столе появился истекающий жиром кусок жареного мяса, свежий хлеб и кувшин красного вина. Достойное место заняли блюда с рыбой и устрицами. Чуть позже появились глубокие миски с густой похлебкой, щедро заправленной овощами, и мне не оставалось иного выхода, как вознести благодарственную молитву и приняться за эту роскошную трапезу…
Пока мы ели, я успел осмотреться – и сделал это с большим интересом. Мне, по молодости лет, не доводилось бывать в таких заведениях, если не считать нескольких постоялых дворов по пути в Баксвэр. Полутемный зал, тяжелые потолочные балки и два небольших, затянутых бычьим пузырем окна. Камин, сложенный из дикого речного камня, грубо сколоченный прилавок и десяток столов, рядом с которыми стояли массивные лавки. Земляной пол был усыпан нарезанной соломой и древесными стружками, что позволяло сохранить видимость порядка и относительной чистоты. Позади кабатчика на большой и тяжелой полке стояло десятка два запыленных – по большей части пустых – бутылок. Бочонок с вином, дюжина глиняных кружек – вот и все убранство.
Когда голод был утолен, я тяжело вздохнул и с большим сожалением взглянул на остатки мяса, которые лежали на блюде. Увы, но при всем желании не смог бы съесть и кусочка, как бы привлекательно он ни выглядел.
– Уф… Благодарю вас, сударь! Вы вернули меня к жизни.
– Не за что, – кивнул де Брег. – Рад, что здешняя кухня пришлась вам по вкусу.
– Это было чудесно!
– Вам придется очень трудно в святой обители…
– Мне не привыкать к трудностям, – пожал плечами я.
– Дело не только в суровом монастырском уставе, – продолжил он и поднял глиняную кружку. Медленно допил вино и посмотрел на меня, будто хотел увидеть нечто незримое, скрытое от людских глаз: – Вы разделите свою жизнь на «до» и «после». Тяжелый выбор. Особенно для юношей, которые и жизнь-то не видели. Вы готовы к этому?
– Всегда знал, что стану монахом. С самого детства…
– Но тем не менее мечтали о другом пути? Пути воина, не правда ли?
Я не ответил. Смотрел на огонь камина, который обогревал зал этой портовой таверны, и молчал. На стенах висели пучки засохших и пыльных трав. Несколько свечей, вставленных в оловянный подсвечник, бросали зыбкие тени на деревянные, покрытые
