форму, шипя от боли в ребрах – если так со своими обходятся, то чужих, наверное, и вовсе в грязь вбивают… Замер, не зная куда сложить задубевшие комки грязи. Старый ковер, расстеленный в подвале, был изрядно протерт, но чист, на удивление. Оно и понятно, пока доберешься, переходами да лестницами, все с подошв облетит. И он тут теперь, явился, прости Царица Небесная…
– Здесь и оставляй. Ярка постирает, – кивнул каштелян замешкавшему офицеру.
– Ярка? – переспросил Анджей, подскакивая на одной ноге. Вторая застряла в коварной штанине.
На заставе, на взгляд Анджея, женского полу отчаянно не хватало. Разве что серенькая геологическая барышня с удивительно яркими глазами, но она к разряду заставских не относилась. И тут, внезапно, какая—то загадочная Ярка?
– Внучка моя, – пояснил Вацлав. – Она и у пана Бигуса в подмоге, и прачкой для офицеров.
– Ага, понял. А то не видел ни разу, вот и не сообразил.
– Ну то бывает. Народу у нас вроде и немного, а в кучу хрен соберешь когда. Помню, сам как пришел, аж на второй месяц со всеми раззнакомился. Как форма, не жмет нигде? Прапорщик Варнаковский, он чуть поменьше вас был.
– Был?
– Ага, еще любил ногу из-под одеяла высовывать. Так и съели его, – с совершенно серьезным видом произнес Вацлав.
Подолянский фыркнул, развел руками, присел, приподнял ногу, согнул в колене… Китель пропавшего в нетях Варннаковского сидел отлично, разве что чуть сковывая в плечах. Штаны же оказались заметно больше, чем надо, и сидели дикопольскими шароварами. Анджей подумал, что завтра обязательно нужно отписать в Дечин, заказать несколько комплектов формы, раз она так активно в негодность приходит. У пана Заглобыша все его мерки есть – и месяца не прошло, как снимал…
Вацлав оглядел прапорщика, нахмурился. Подумал недолго, щуря то левый, то правый глаз, махнул рукой.
– Для местностей наших провинциальных сойдет, не в столицах вошкаемся. По бульварам.
Анджей подавил тяжелый вздох. Столица, столица, Дарина Доманська, Снежка Лютова… Забыли уже, не до оступившегося прапорщика им – полковники в гости захаживают.
– А ну, поворотись—ка, сынку, дай погляжу какой ты у нас!
Подолянский глянул на себя в зеркало, прятавшееся меж двумя шкафами. Из полумрака смотрел высокий, чуть сутулый парень с короткой стрижкой. Широкие плечи плотно обтягивало сукно новенького кителя. Тускло отсвечивали крохотные, почти не различимые звезды. Ничего, это ненадолго! И помогут, раз обещали, и сам не дурак, и забудется же содеянное, пылью запорошится….
– Орел! – вынес приговор Вацлав. – Двадцать лет пройдет, в генералы выйдешь!
******
Кают—компания встретила радостным шумом и огнями, резанувшими по глазам, после темноты подвала. Прапорщику тут же поднесли очередную чашу, с наказом непременно выпить, не то счастья в службе не будет!
Подолянский выпил – как оказалось, слабенькое вино – звонко расколотил о стену хрупкое
