всякий раз, как она намеревалась предложить сыну что-нибудь благое.
– А что, если нам позвонить миссис Джонсон, и спросить, не занята ли Ива?
– Это ещё зачем?
– Пригласим её пойти с тобой и со всеми ребятами на озеро! Она наверняка сейчас совершенно свободна, ведь лето же…
Мать как никто умела одевать некрасивые вещи в красивые слова, только она могла назвать одиночество и ненужность «свободой».
– Ма! Она скучная, как моя задница! С ней и поговорить-то не о чём! Нафиг она, вообще, нужна? Тупо молчать?
Он хотел назвать Иву тупой, но сдержался. Во-первых, это расстроило бы мать, а во-вторых, Ива хоть и была странной, глупой её не назовёшь.
– Прикинь, – решил добавить он, – на перерывах в школе она сидит под лестницей и… читает!
Улыбку на лице матери сменила озадаченность.
– Она никакая, – наконец, нашёл подходящее слово Мэтт.
Смиренно вздохнув, мать произнесла:
– Она не «никакая», Маттео. И далеко не скучная, уж поверь. Просто слишком далеко ушла вперёд: ни вам её не видать, ни ей вас.
Он тогда этих слов не понял, только обрадовался, что мать отстала.
– Поздравляю! – Мэтт изо всех сил постарался добавить своему тону как можно больше энтузиазма.
Это был вечер пятницы, и они с Беном лениво потягивали хорошее пиво в любимом ещё со времён их отрочества пабе неподалёку от парка Рокки Поинт – уютного местечка возле залива.
– Спасибо, друг! – поблагодарил его Бен.
– Это серьёзный шаг… жениться. Крайне взрослое решение. Я вот не уверен, что когда-нибудь дорасту. Ты прямо это… мужик! – Мэтт отсалютовал бутылкой и сделал пару щедрых глотков.
– Да какое там решение, скажешь тоже… так уж получилось.
Мэтт не поверил своим ушам.
– Да ладно, брат!
– Угу, так и есть. Вчера были на УЗИ – всё подтвердилось.
Мэтт не знал, что ему делать, сочувствовать или… предлагать поддержку.
– Ну и как тебя угораздило? – в итоге, просто, как в юности, спросил он. – Точнее, что именно тебе помешало надеть скафандр?
Глубоко и тяжело вздохнув, Бен ответил:
– Был День Канады, все упились в хлам. Резинок ни у кого не было, а трахаться хотелось сильно. И вот. Второй месяц, как Медина понесла.
– Ну так и что с того? Мы же не в первобытном веке каком-нибудь, решите эту проблему, и дело с концом.
– Нет, она не согласится. У них по вере – это самый страшный грех, да я и сам, честно говоря, не хочу. Не хорошо это – убивать.
Мэтту вдруг вспомнилось, как давным-давно в детстве Ива называла Бена «медвежонком». Сейчас Бен выглядел настоящим медведем – крупным, плечистым, основательным таким, неторопливым парнем, не предающим ни себя, ни своей совести. Мэтту почему-то от этого стало тепло и хорошо на душе.
– А как же будущее? – мягко спросил он, заранее предвидя хороший ответ.
