взяла госпожу Бонасиё за обе руки с страстным восторгом, смотрела на нее, как будто желая проникнуть в глубину ее души и, не увидев ничего, кроме искренности, в ее прекрасных глазах, нежно обняла ее и сказала:
– Сделай это и ты спасешь мне жизнь, спасешь мне честь.
– О, не увеличивайте услуги, которую я буду иметь счастье вам оказать; мне нечего спасать и вашему величеству, потому что вы жертва вероломных заговоров.
– Это правда, дитя мое, сказала королева.
– Пожалуйте же мне письмо, государыня, время не терпит.
Королева побежала к столику, на котором были чернила, бумага и перья, написала две строчки, запечатала письмо своею печатью и отдала его г-же Бонасиё.
– Да, сказала королева, мы забыли о самой необходимой вещи.
– О какой?
– О деньгах.
Бонасиё покраснела.
– Да, это правда, сказала она, и я должна признаться вашему величеству, что у моего мужа…
– Что у твоего мужа их нет, хочешь ты сказать?
– Нет, у него есть деньги, но он очень скуп. Это его недостаток. Впрочем, не беспокойтесь, ваше величество, мы найдем средство…
– Дело в том, что и у меня их нет, сказала королева (кто читал записки госпожи Моттевиль, тот не удивится этому ответу); но подожди.
Анна Австрийская побежала к своей шкатулке с драгоценностями.
– Постой, сказала она, вот перстень, как уверяют, высокой цены; он достался мне от брата моего, короля испанского; он мой и я могу им располагать. Возьми этот перстень, обрати его в деньги и пусть твой муж едет.
– Через час все будет исполнено.
– Ты видишь адрес, прибавила королева так тихо, что едва можно было расслышать: милорду герцогу Бокингему, в Лондоне.
– Письмо будет доставлено ему лично.
– Великодушное дитя! сказала Анна Австрийская.
Бонасиё поцеловала руки королевы, спрятала письмо за пазуху и исчезла с легкостью птицы.
Через десять минут она была уже дома. Как она сказала королеве, она не успела еще видеться с мужем после его освобождения и потому она не знала о перемене, которая в нем произошла в отношении к кардиналу. Эту перемену утвердили в нем два или три визита графа Рошфора, сделавшегося лучшим его другом. Граф уверил его без большого труда, что в похищении его жены не было ничего преступного и что это была только политическая предосторожность.
Она нашла Бонасиё одного: бедняжка с большим трудом приводил в порядок все в доме, где он нашел мебель почти изломанную и шкафы почти пустые, так как правосудие не из числа тех трех вещей, которые, по словам Соломона, не оставляют после себя следов. Служанка его убежала тотчас по арестовании своего хозяина. На бедную девушку напал такой страх, что она ушла пешком из Парижа в Бургон, свою родину.
Как только достойный торговец возвратился домой, то уведомил жену о счастливом своем возвращении; она поздравила его и отвечала, что первую свободную от занятий минуту она посвятит свиданию с ним.
Пять
