Карле. Мужики его в плен захватили.
Морозов (всплескивая руками). Я этого не ждал. Я этого не ждал. Что же теперь будет?
Кузьма. Судить его будут. (Подчеркнуто цитирует) За вины перед Богом и народом.
Морозов (качая головой). Мужики! Судить венценосца!
Кузьма. А знаешь, что они говорят? (Наклоняется к его уху) Оттяпаем ему голову вместе с короной.
Морозов. Да, тут уже сказать нечего. Ну и мужик аглицкий, до чего же злобный. Нашему такое не приснилось бы.
Кузьма. Да? – Ты, Борис Иванович, человек мудрый, но про русского мужика ты лучше у меня, у мужика, спроси. Русский мужик, как медведь, до тех пор смирный, пока на цепи сидит. И чем тяжелее цепь, тем для него лучше. А на деле, он всех на свете злее. И хитрее всех. Ну да ладно, прости ему Господи.
Морозов в задумчивости расхаживает по комнате.
Кузьма. Это, стало быть, аглицкий товар. А из Франции не изволишь?
Морозов. Уже что-то есть? Неужто купцы успели вернуться?
Кузьма. Купцы вернулись. А королева с детьми как убежала из столицы, так туда и не возвращалась. Князья там вовсю хозяйничают. А ей объявили, что пока она своего советчика и полюбовника Мазариния не прогонит, они ее назад не пустят.
Морозов. Змеи подколодные! Да они все вместе его мизинца не стоят.
Кузьма. Твоя правда, Борис Иванович. Только она его уже прогнала. С тяжелым сердцем, наверное, и не насовсем… Но эта свора своего добилась.
Морозов. Да, ну и день сегодня! – Кузьма, ты проследи, чтоб ни один звук!..
Кузьма. Да что ты, Борис Иванович! У меня все иноземцы – вот! (Показывает руками, как он их держит.) А свои знают, что если что – допытаемся, через кого утекло, и уж тогда!.. И вообще, многая знания – многая огорчения. Русский человек и так нелегко живет, зачем его лишний раз огорчать?
Морозов. Кое-кто очень бы даже возрадовался. Все мои ненавистники. Стрешнев – первый.
Кузьма. Да будет тебе, Борис Иваныч. Так-таки нет никого лютее Стрешнева! Подумаешь, царский шурин!
Морозов. Да ты что, Кузьма, глаза протри! Ты в Москве, али в Мадрите? Царский шурин! А Борис Годунов кто был, не царский ли шурин? (Понижает голос.) А Романовы откуда пошли? Не от царского ли шурина? – Мы со Стрешневым не на жизнь, а на смерть боролись, и если бы Господь не прибрал вовремя царицу Евдокию, не знаю, что сейчас бы было. Вернее всего, лежал бы я на погосте, а ты возле того погоста свиней бы пас.
Кузьма (покачивая головой, тихо). Нет, я теперь Кузькой ни за что не буду. Только Кузьмой Кузьмичом.
Морозов. И они ведь никуда не делись, ни Стрешнев, ни братец его. Царские дядья, родная кровь!
Кузьма (мрачнея). Рано или поздно новая родня появится.
Морозов (усмехаясь). То-то и оно. (—) Ну ничего, мы это дело на самотек не пустим. У этого царя будет шурин, какой надо.
Ладно, Кузьма. Товар твои купцы привезли скверный. Надобно его получше продать.
2. Царский
